— Да, Томас ко всем этим домам руку приложил. У него совершенно особое видение. И он всегда тратит на это кучу денег… Хотя все его проекты все равно оказываются выгодными.

— А у тебя какое видение?

Хитренький! Вопрос прозвучал ненавязчиво, но за словами крылось нечто большее. Интересно, что Томас ему обо мне рассказал?

Я схватилась за забор, стараясь не касаться мокрого душистого горошка.

— Майкл Уивер, зачем вы вообще сюда явились?

— Помочь тебе.

На его лице появилось сочувствие, и меня оно порадовало. Этим он отличался других. Казалось, что он искрение хотел понять, в чем же заключается моя проблема. И мне чуть было не захотелось с ним поделиться.

Чуть было.

Но я вместо этого иронично улыбнулась. Я наклонилась вбок, держась рукой за забор, и принялась легонько покачиваться, как в детстве на столбе, на котором висели качели.

— «Помочь тебе». Какая избитая фраза.

— Ты часто ее слышишь?

— Посчитаем. Сначала были две сестры, которые уверяли, что могут видеть мое прошлое и будущее, и, по их словам, я потомок Маты Хари, который почему-то должен взойти на престол в Финляндии.

— В Финляндии нет…

— Я знаю.

— Ох! — Между бровями Майкла пролегла морщинка — он мне сочувствовал.

— Я стребовала с Томаса компенсацию морального ущерба — и его кредитку, — чтобы пойти залечить раны в магазинах. Я как могла старалась его разорить. — Я ухмыльнулась, погрузившись в воспоминания, а Майкл улыбался со мной. Я чуть не забыла, о чем мы говорили. — Та-а-ак… Потом был некий шаман, уверявший, что из меня необходимо изгнать беса. Просто сказочный случай: он сказал, что сможет это сделать с помощью рассола с пеплом.

Майкл от удивления покачал головой:

— Где твой брат находит всех этих людей? Он же, несомненно, умный бизнесмен, почему он нанимал явных шарлатанов?

— От отчаяния? Последние годы я училась в Седоне, Аризона. Там недостатка в «духовных целителях» не было. Думаю, что слухи о моем обеспокоенном братце, готовом бросаться деньгами, лишь бы помочь своей тронутой сестренке, разлетелись довольно быстро. А традиционная медицина оказалась бессильна. Врачи могли лишь накачивать меня колесами до состояния овоща или предлагали полежать в клинике…

Я разжала руку и прикусила губу — я же чуть не проболталась Майклу, что лекарства вообще-то помогали. Я была зла на себя за то, что так разоткровенничалась. Если он такой же шарлатан, как и все остальные, может, ему станет стыдно, и он уйдет, не причинив мне никакого вреда.

— Печально, — сказал Майкл. Никакой жалости, только сочувствие. По его лицу все было хорошо видно, хотя, может, он просто отлично играл. Он напоминал старых голливудских актеров, очень походил, например, на Кэрри Гранта, хотя волосы были уложены не так аккуратно.

— А ты, Майкл, чем от них отличаешься? — поинтересовалась я, вдруг устав от нашей беседы. Я уже предвкушала, как он разочаруется. — Чего ты мне наобещаешь?

— Я не буду давать обещаний, которые не смогу сдержать. — Решительный подбородок, уверенный голос.

— А образование у тебя какое? Забрался на высокую гору и встретился там с каким-нибудь гуру? — не отставала я. Я ожидала какой-то реакции. — У тебя был внетелесный опыт, а теперь с тобой через зеркала и из луж говорят голоса?

— Послушай, я понимаю, что ты не склонна мне доверять, — он продолжал говорить тихо и ровно, но мне казалось, что чуточку я его все же рассердила, — но что, если я все же могу тебе помочь? Почему ты не хочешь дать мне такой шанс?

— А если я вообще думаю, что со мной все в порядке? — По крайней мере, Майкл, на мой взгляд, ничего не мог бы поправить.

— Я и не утверждал обратного.

— Предложение помощи подразумевает, что я в беде. А пока это не так.

— А десять минут назад, когда ты поставила бокал на несуществующее пианино?

— Это не беда. Это… — Меня как под дых ударили.

Он видел пианино.

Я двинула ему в живот. А вот и кубики. Но даже несмотря на то, что Майкл оказался довольно мускулистым, он резко выдохнул и согнулся, обхватив себя руками.

— Прости, прости, — извинялась я, потрясая зудящей рукой. Мне показалось, что фонари на улице замигали, и я подумала о том, что, возможно, снова надвигается буря. — Мне надо было убедиться, что ты настоящий.

— А другого способа не было? — простонал Майкл.

Ему повезло, что я не пониже ударила. Сначала я хотела пнуть его ногой, но в последний момент вспомнила про свои убийственные туфли.

— Стрессовая реакция. — Я пожала плечами и снова разулась, пока мне не захотелось еще чего-нибудь натворить, и ощутила подошвами ног приятную прохладу бетона.

Майкл распрямился и оценивающе посмотрел на меня сверху вниз.

Не знаю, нравилось ли ему то, что он видел. Сама я была удивлена тому, что мне не все равно.

— А почему тебя так вдруг обеспокоило, настоящий я или нет? Несколько минут назад ты отказалась пожать мне руку, хотя твой брат и сказал, что видит меня.

— Сегодня непростой день. Все вывернулось наизнанку и перевернулось с ног на голову.

— Наверное, так даже лучше. — Майкл так ухмыльнулся, что я задумалась о том, о чем же он подумал про себя. — Ну, расскажи, что у тебя сегодня случилось такого особенного?

— Целой группы людей я раньше никогда не видела, это во-первых. Это сбило меня с толку. Наверное, правила меняются.

— А в чем заключаются эти правила?

— Я вижу людей из прошлого. — На площади громко били часы, но я говорила тихо. — Они не материальны, скорее похожи на кинопроекцию, и исчезают, когда пытаешься до них дотронуться. И я твердо уверена, что трех человек сразу, да еще и с пианино, я раньше не видела.

Впрочем, как и запряженного лошадьми экипажа.

— Но они хорошо играли. Бас был просто роскошный. — Майкл наклонил голову по направлению к дому — из открытых окон лилась музыка. — Да мне и до сих пор нравится.

— На тебя это, похоже, особого впечатления не производит. Раньше никто не видел и не слышал того же, что и я. Расскажи мне о себе, — попросила я, хотя и так все было ясно. Он такой же ненормальный, как и я.

— Скажем так, моя мама считала, что у меня много воображаемых друзей.

Я чуть подняла голову, чтобы получше рассмотреть лицо Майкла.

— Так это у тебя с детства?

Майкл кивнул.

— А у тебя?

— Началось четыре года назад. — После десятого удара часов стало очень тихо. Пора сменить тему. Отвлечь внимание. — Прости, что я тебя ударила.