— Давай не будем, Люся, — проворчал он.

— Почему же не будем? — спросила она, и, заглянув ей в глаза, он запоздало вспомнил, какими несносными становятся женщины, если спиртное ударяет им в голову.

Это был как раз такой случай.

— У меня сегодня юбилей, — напомнил он. — Круглая дата.

— Ты сам круглый, — сказала Люся.

Он смотрел на нее, ожидая, что она улыбнется, придав своим словам шутливый оттенок. Люся этого не сделала.

Геннадий Ильич налил только себе и выпил. Она ничего не сказала и смотрела на него не со злостью, а даже вроде как с жалостью. Как на больного.

— Значится, так? — медленно произнес он. — И что это все значит?

— Я ухожу, — сказала Люся.

— Куда? — опешил Геннадий Ильич. — Ночь же.

— Завтра, — уточнила она. — Когда вещи соберу.

— Какие вещи?

— Свои, — ответила Люся. — На первое время. Остальное позже заберу.

Геннадий Ильич почувствовал, как кровь отливает от лица и от головы. Она, голова, сделалась пустая, как бубен. Он никак не мог взять в толк, о чем толкует жена. Вернее, так: понять-то он понял, а вот признать это был не готов, потому и тупил.

— Что случилось? — спросил он. — Я тебя чем-то обидел?

— Ты у меня молодость забрал, — сказала Люся. — Сначала я глупая была, верила в тебя. Потом надеялась, ты изменишься, добьешься чего-то в жизни. Потом перестала и ждать, и надеяться. Привыкла. Смирилась.

— А теперь что?

Растерянность Геннадия Ильича сменилась холодным, просто-таки ледяным спокойствием. Он задал вопрос и он хотел услышать ответ.

— У меня другой мужчина. На год моложе меня, но очень меня любит. Он видит во мне женщину. — Не замечая того, Люся говорила все быстрее и быстрее, как делают люди, когда оправдываются. — У него свой бизнес.

— А! Бизнес. И много зарабатывает твой бизнесмен?

— Много, — ответила она с вызовом.

— Так вот в чем причина, — кивнул Геннадий Ильич понимающе. — Деньги.

— Не только! — возразила Люся поспешно.

— Да? Что еще?

— Он заботливый. Внимательный. И он меня ценит.

Геннадий Ильич почувствовал давление на уши. Словно кто-то большой, сильный и невидимый обхватил его голову и сжал ладонями. Геннадий Ильич сглотнул и спросил:

— И трахается, наверное, здорово.

— Да! — почти выкрикнула Люся. — Мне с ним хорошо. И ему тоже. Нам не надоедает. У меня с ним не так, как с тобой: раз в неделю или по большим праздникам.

— С этого бы и начинала, — произнес Геннадий помертвевшими, непослушными губами.

Он вдруг вспомнил красные соски жены и их неудачный секс. Холод в висках сменился мгновенным жаром.

— Ты и сегодня с ним была, — сказал он, запрокинул голову и стал вливать в себя водку, не ощущая вкуса.

— И что теперь? — спросила Люся. — Драться полезешь? Учти, я милицию вызову.

— Полицию. Милицию давно переименовали.

Геннадий Ильич посмотрел на стол, ломившийся от угощений, которые теперь не полезли бы ему в глотку. Он собрал воедино углы клеенчатой скатерти, удачно имитирующей настоящую, встряхнул и понес получившийся мешок в кухню. Внутри звякало, дребезжало и булькало. Мешок был слишком велик, чтобы запихнуть его в мусорное ведро.

— Идиот проклятый! — крикнула Люся. — Всю посуду побил!

— Тебе бизнесмен новую купит.

Не глядя на нее, он начал одеваться. Руки удачно попали в рукава, а с ботинками пришлось повозиться. Они до сих пор не просохли с минувшей ночи.

— Я старалась, готовила! — взвизгнула Люся, выскочившая за ним в прихожую.

— Премного благодарен, — сказал Геннадий Ильич с шутовским полупоклоном. — День рождения удался на славу. Век не забуду.

Он прихватил мешок и грюкнул дверью с такой силой, что она чуть из луток не выскочила. Навстречу попался сосед или соседка. Геннадий Ильич не разобрал и не поздоровался. Он сунул узел в мусорный бак, проверил, на месте ли бумажник, и отправился в ближайший магазин покупать горькую.

Ничего другого не удалось придумать. А возможно ли это было в его состоянии?

Сергей Карачай терпеливо учил долговязую клиентку качать пресс. На ней алело дорогое спортивное трико, которое ей следовало бы заменить на что-нибудь более просторное и менее вызывающее. У нее была прическа каре с подбритым затылком. По этому затылку так и тянуло треснуть, настолько тупой и беспомощной была его обладательница. У Сергея просто руки чесались.

— Так? — спрашивала она, проделав несколько угловатых движений. — Вы меня направляйте, Сережа. Не стесняйтесь. Я в последнее время все больше танцами занималась, а спорт забросила. И вот результат. — Она щипала себя за живот под майкой. — Необходимо срочно восстанавливать прежнюю форму.

Сергей подозревал, что форма у нее всегда неизменна, а танцевать ей лучше в полном одиночестве, за закрытыми дверями и задернутыми шторами, но мнение свое был вынужден держать при себе. И это правильно. Потому что, говори он здешней публике правду, фитнесс-клуб опустел бы наполовину, а то и на две трети.

Редко попадались Сергею нормальные клиенты, за которых не было стыдно. Оно и понятно. Людям спортивного склада не нужен личный инструктор; чтобы освоить основные тренажеры, им достаточно полагающегося им часа бесплатных консультаций. Сергея и его коллег нанимали всякие ботаники, толстяки, молодящиеся старушонки, солидные дядечки, решившие приятно удивить молоденьких любовниц, перезрелые дамочки, приходящие в зал в надежде соблазнить кого-то своими сомнительными прелестями. Очень редко случалось так, чтобы кто-нибудь из них продолжал занятия хотя бы несколько недель. Большинство пропадало навсегда, а если их давила жаба за оплаченный абонемент, то появлялись эпизодически, усаживались за первый попавшийся тренажер и с головой погружались в социальные сети.

На них-то и делались прибыли «Бульдога» — так назывался спортивный комплекс, в котором работал Сергей Карачай. На слабовольных личностях, плативших за год занятий вперед, но не способных заставить себя потратить на свое здоровье хотя бы два-три часа в неделю. Сильва называл их овцами и баранами. Он говорил, что мир делится на таких вот травоядных и хищников. «Мы — хищники, — с гордостью утверждал он. — Живем меньше, имеем больше. Нас блеять и хрюкать не заставишь. Мы особой породы».

Вспомнил об этом Сергей и ему перехотелось бить по подбритому затылку клиентки. Стало жаль ее. Овца — она и есть овца. Травоядное. Рано или поздно ее сожрут, а пока что стригут все, кому не лень. Да те же парни Сильвы. Сергей пока что в команду не входил, отирался поблизости, ждал конца испытательного срока. Потом предстояло пройти экзамен — какой ему не говорили заранее. Было немного боязно, но все равно Сергей ждал своего часа с нетерпением. Он отчаянно хотел к Сильве. Быть хищником, а не травоядным.