которых будет рассказано ниже), а также промышленник И.А. Морозов в то время приобретали картины Пикассо, и сейчас они находятся в Эрмитаже и Пушкинском музее.

Откликнувшись на крайне вовремя подвернувшееся приглашение Дягилева, Пикассо моментально подружился со всеми девушками из труппы «Русского балета», гастролировавшего в Италии, и не без гордости писал из Рима своей давней приятельнице и почитательнице американской писательнице Гертруде Стайн:

«У меня шестьдесят танцовщиц. Ложусь спать поздно. Я знаю всех женщин Рима».

Но об Ольге Хохловой художник до поры до времени умалчивал.

* * *

Итак, в Риме темпераментный Пикассо впервые увидел голубоглазую, белокожую и стройную русскую балерину Ольгу Хохлову. Увидел… и остолбенел. «Выглядите потрясающе», — только и смог сказать он, и в глазах его Ольга прочла неподдельное восхищение.

Это было странно, ведь, по мнению некоторых его друзей, Ольгу никак нельзя было назвать личностью, внешне уж как-то особенно примечательной. А кое-кто даже считал ее откровенно бесцветной и скучной. Что это было? Субъективное мнение? Зависть? Да какая разница! Ведь ярких красок и темперамента хоть отбавляй было у самого Пикассо, а люди, составляющие пары, как известно, в идеале должны по всем параметрам дополнять друг друга до единицы.

Да, об Ольге Хохловой до поры до времени художник умалчивал, однако факт остается фактом: Пикассо много времени проводил с балетной труппой Дягилева, и когда он ее по-настоящему «увидел», то забыть уже не смог. Той же Гертруде Стайн некоторое время спустя он уже рассказывал: «Поглядела бы ты на ее гордую осанку и на поистине аристократическую неприступность».

Глава вторая

Пикассо влюбился

Пикассо весной 1917 года было 35 лет. В одной из очень хороших биографий Пикассо сказано:

«В жизни Пабло не бывало любовного простоя: одна женщина просто-напросто «вытесняла» в его душе другую, как шампанское — пробку, под напором естественного давления прожитых вместе лет. Процесс разрушения шел медленно или быстро, но неуклонно: пробка скисшего терпения ползла вверх. Давление повышалось. Ссоры с прежней подругой становились чаще, недовольство ее привычками росло… обвинения — зрели. А потом — бац! За десяток-другой минут бурного объяснения старой пробки как не бывало. Куда-то улетела, и черт ее знает — куда… Способность Пабло забывать была не менее удивительна, чем его способность многое помнить.

И вдруг бутылка каким-то чудом снова наполнена свежим вином чувств, оно отстаивается, созревает… Потом неожиданно, против всяких правил виноделия, скисает, бродит, и все начинается сначала…

И пока первая женщина еще удерживала свои позиции, деля с художником постель, Пикассо с увлечением назначал свидания другой, так что и временного зазора между его подружками не образовывалось. Конвейер, настоящий конвейер. Бывали случаи в жизни, когда ему доводилось делить время и постель между тремя женщинами (прошлой, настоящей и будущей), не считая “разовых” натурщиц. И что примечательно: не было ни одной, которая по мере сил не услуживала маэстро не только как любовница, но и как помощница, как полезный человек».

И что характерно, Пикассо никогда не мучился угрызениями совести при смене любовниц на этом своем конвейере. В этом смысле у него была своя теория, достойная эгоцентричного гения: прекрасных женщин следует носить на руках, но ни в коем случае нельзя позволять, чтобы они садились на шею.

* * *

Итак, 25 октября 1916 года Пикассо исполнилось 35, и, скорее всего, ему, как и многим мужчинам в этом возрасте, просто надоело, что называется, таскаться… То есть надоело вступать в случайные связи с легкодоступными натурщицами, со всякими там Габи Лепинасс и ей подобными. Ольга Хохлова по сравнению с ними была словно из другого мира. Она была очень приличная, и именно ее скромность и даже, можно сказать, обыденность показались Пикассо невероятной «экзотикой».

К тому же он уже порядком устал от бесконечных творческих терзаний и от внутреннего одиночества. В ту пору он был настороженным и сомневающимся, и ему необходим был оазис спокойствия, где он мог бы отдохнуть от горения страстей и решения самим же собой намеченных сверхзадач в живописи. Короче говоря, он увидел в Ольге этот самый оазис, а точнее — тихую гавань, где мог бы пристать для серьезного ремонта его летучий голландец.

Немаловажно было и то, что Ольга была русской, а Пикассо, великому революционеру в искусстве, вообще нравилось все русское. Как и многие иностранцы, он любил Ф.М. Достоевского и в каждой русской женщине видел Настасью Филипповну.

Знаменитый британский премьер-министр Уинстон Черчилль как-то очень образно сказал: «Для Запада Россия — это секрет, завернутый в загадку и упакованный в тайну».

В самом деле, это не просто эффектная фраза. Россия была для Пикассо именно загадкой. Жадно читая газеты, он внимательно следил за развитием там революционных событий. Видимо, и это придавало в его глазах русской балерине какой-то особый романтически-революционный флер. И в данном случае не имел совершенно никакого значения тот факт, что саму Ольгу (дочь полковника царской армии, если кто забыл. — С.Н.) революционные события на Родине пугали до отвращения. А вот Пикассо, известный революционер в искусстве, даже начал учить русский язык, перемежая нежные слова к своей избраннице пылкими лозунгами на тему «Долой самодержавие!»

* * *

Да ведь и вся атмосфера дягилевской труппы и его постановок отличалась какой-то особой революционностью. А Пикассо подружился с самим Дягилевым, с чутким ко всему новому Леоном Бакстом и с Игорем Стравинским, потрясшим его и своей манерой одеваться, как настоящий денди, и, что гораздо важнее, своей гениальной музыкой.

Раньше Пикассо упорно твердил, что презирает любую музыку, за исключением разве что испанского фламенко, но теперь он был потрясен балетом Стравинского «Весна священная». Соответственно, и Ольга казалась ему восхитительной славянской дикаркой, похожей на ту, что танцевала в вихре музыки Игоря Федоровича, кружась до изнеможения, чтобы пробудить весну… Теперь, отогревшись и оттаяв душой в цветущем Риме, он готов был восторженно закружиться вместе с ней.

Гораздо позднее Пикассо понял, что ничего «такого» в его избраннице не было. Но это случилось потом, а пока Ольга Хохлова в буквальном смысле пленила его. Слишком уж