– Ну, пойдем, Тройкин! Пойдем в дом. А то выглядишь ты в высшей степени пересохшим. И вообще таким, как будто тобой печную трубу прочищали.

– Хуже! – буркнул я, входя за хозяйкой в прихожую. – Мало того, что я с бодуна, так мы еще с бабкиной избой опять характерами не сошлись… Ох, мать моя!!! – это восклицание вырвалось у меня прежде, чем я осознал, что за порогом передо мной внезапно возник не какой-то пригретый Тарюшей монстр, а всего-навсего большое, во всю стену зеркало. В котором отражался всего-навсего я, но зато во всей своей красе, к которой, помимо давешней сажи, добавились еще разбитая при избушечных скачках физиономия и прическа, сотворившаяся во время моего чудо-полета. Когда я все это осмыслил и оценил, у меня остался к Тарюше единственный вопрос: – Радость моя, а ты как меня вообще сегодня сумела узнать?

– Сердцем, Тройкин! Сердцем! – проникновенно шепнула она мне на ушко, нежно щекотнув его своим шелковистым пятачком и одновременно подталкивая меня в сторону ванной. – Вещее оно у меня.

Вещее или нет, но золотое, это точно. Получаса не прошло, как эта прелестная женщина привела меня в относительный порядок. Причем как снаружи, так и изнутри.

– Пиво?! – ахнул я, сделав хороший глоток из поданного мне запотевшего ковшика.

– А ты что думал, я дорогих гостей водой встречать буду? – почти обиделась Тарюша.

– Нда… – я с сожалением посмотрел на плещущуюся в ковше пенную, почти ледяную жидкость, до невозможности аппетитную, особенно в моем состоянии. – Только, видишь ли, дело у меня сейчас. Расследование я веду.

– Веди! – позволила эта мудрая женщина. – Допивай пиво и вперед! Потому что лучше быть чуть поддатым, но живым, чем трезвым, но умирающим. Поверь, что толку от тебя похмелившегося будет гораздо больше.

Аргумент был более чем разумный, другого мне и не требовалось. Получив такое напутствие, я снова приложился к ковшу и уже не отрывался от него до тех пор, пока там не осталось ни капли. Вернул золотой женщине ее посуду и снова чмокнул в нежно-розовую щечку, пока не зная о том, что Тарюша мне еще и свою машину собирается одолжить. Поддатому. Но совершенно секретно. Поскольку нарушать закон в этот злополучный день мне было уже не впервой, пешком я за прошедшие сутки натопался на неделю вперед, а для того, чтобы повторить свой полет на метле, был еще слишком трезвым, я с благодарностью принял Тарюшино великодушное предложение.

Уже садясь за руль ее внедорожника на воздушных колесах, наудачу поинтересовался:

– А скажи, моя радость, спасительница моя, ты сегодня волков, случайно, не видела? А то, пока я тут маюсь в их поисках, может, они давно уже дома дрыхнут, зубастые сволочи?

– Тройчик, вынуждена тебя огорчить. Хлойка с подругами только недавно мимо моего забора проходила и ругала всю вашу компанию на чем свет стоит. Так что нет дома до сих пор твоих сволочей, а ты волчицам на глаза пока что даже не попадайся. Да, слушай, я тут вспомнила! А вчера ведь, когда вы из поселка уже двинулись дальше, вразнос, здесь всех четверых волков мужик какой-то искал. Не наш, не местный, явился из-за Елового поворота, отчего первым делом и вышел на мой двор. Мне он сразу не понравился. Гуманоид, сутулый, на голове капюшон, спадает на пол-лица, только губы его узкие выступают из-под края, едва разжимаясь при разговоре. А когда я ему сказала, что волки загуляли в компании с участковым, он сразу как-то резко погрустнел, что мне тоже совсем не понравилось, и не стал заходить в наш поселок. Так что вот, не знаю, насколько это может быть важно, но ты имей ввиду этого мужика. И Яге при встрече вопросик закинь, пусть погадает на него на блюдечке. Кстати, привет ей от меня с котом. А избе передай, если будет себя плохо вести, то я в гости к Яге заверну и просижу у нее в светелке часа два, не меньше. У избушки после таких моих визитов курьи ножки до-о-олго дрожат от пережитого напряжения, так что на какое-то время присмиреет после этой угрозы.

– Вот за этот совет самое большое спасибо! – просветлел я и, простившись с моей радостью, на ее машине тронулся в путь. Естественно, на заднее сидение закинув метелку.

Несмотря на то, что у Тарюши был очень крутой внедорожник, проехать мне на нем удалось лишь полпути. Дальше пошла совсем уж непроглядная чаща с такими узкими просветами между деревьями, что мне пришлось отправить внушительных размеров машину обратно к хозяйке, на автопилоте пустив ее по старому следу, и продолжить свои странствия уже пешком, с метелкой через плечо. Впрочем, на мое счастье, идти мне пришлось недолго. Избу я повстречал на полпути от Жажилиного сада. Она с мрачным видом брела мне навстречу, и по виду ее правой ставни я сразу понял, что досталось ей на этот раз от бабки оптом за все проделки. Может, даже и авансом, за еще не совершенные. Увидев меня, вредное жилище остановилось, словно раздумывая, то ли впустить меня, то ли из вредности развернуться в обратном направлении и удрать, пока Яга меня из уцелевших окон не заприметила.

– Тарюшу приведу к тебе в гости! – выпалил я, не дожидаясь ее решения.

Подействовало! Изба сразу стала как шелковая. Даже легкий полуоборот совершила, чтобы мне к крылечку было ближе идти! Я и пошел, прямо вместе с метлой – пусть Яга сама решает, куда ее теперь вешать. И уже в самых дверях столкнулся с разгневанной бабкой, спешащей наружу с увесистым дрыном. У меня, честно сказать, при виде такой встречи душа ушла в пятки: думал, бабка на меня за метлу разозлилась и несется по мою душу. А я с женщинами воевать, да еще с пожилыми, совсем не приучен. Но оказалось, что еще не остывшая бабка, ощутив несанкционированную остановку избы, просто спешила на улицу, чтобы там продолжить с ней воспитательную работу. Увидев меня, она резко остановилась и просияла так, что от золотого клыка солнечные зайчики по всему крыльцу разбежались. А потом с воплем: «Тройчик, живой!» – кинулась обниматься, при этом уронив мне свой дрын прямо на ногу. Я с трудом сдержался, чтобы от этого не заорать. На ногах у меня были мягкие мокасины, так что пальцам досталось по полной программе! Но уж очень теплую встречу мне оказывали, так что совестно было ее портить своими воплями. Вот я и не стал. Молча приставил метлу к стене и раскрыл бабке ответные объятия, приплясывая тайком от нее, чтобы хоть капельку унять боль. Она эти мои телодвижения все-таки заметила, истолковала их по-своему и чуть было меня насильно в сортире не заперла, вопя с воплями: «Не надо стесняться»! чуть было меня насильно в сортире не заперевПришлось все-таки рассказать ей про ногу, но приврать, что отбил себе пальцы в пути, потому что правды моя сердобольная бабка могла бы просто не вынести! И так она, выслушав меня, сразу развила бурную деятельность. Затащила меня в светелку, усадила в лучшее кресло, супчика налила – Жажила, оказывается, угостил, потому что бабке самой варить было некогда. Она ж меня, оказывается, почти похоронила! Заметив, как я успел уцепиться за убегающую избу, а потом, остановив дурную, но уже не обнаружив меня на месте, она думала, что изба меня в пути к какой-нибудь коряге успела приложить, после чего из меня и дух вышел вон.

– Если только похмельный, – пробормотал я, наворачивая супчик.