* * *

После того как Павел Андреевич и Олег Семенович, «поставив галочки», убыли из конторы, празднование дня рождения Гриши Холина пошло по накатанной дорожке: много водки, еще больше пьяных споров и немного танцев. В последнем пришлось отдуваться Ольге, поскольку Наташа Северова, давшая себе зарок завязать с корпоративными пьянками, удалилась еще раньше верховного руководства.

Сейчас из хриплых казенных динамиков звучал еще более хриплый голос Леонарда Коэна. Ольга танцевала с именинником, а остальные гости, разгоряченные спиртным, сидели за столом и вели извечные ментовские разговоры за ментовскую же жизнь.

— …Да, но ведь есть еще такое понятие, как честь офицера! — ухал из главного калибра Афанасьев — единственный трезвый во всей этой компашке человек.

— Сергеич, не смеши мои полуботинки! — отстреливался короткими очередями Мешок. — Какая «честь»?! О чем ты вообще говоришь?! Если чудом сохранившиеся в нашей системе зубры, навроде Жмыха, попробуют ныне заикнуться о пресловутой чести, уверяю тебя, ничего, кроме здорового ржача в ответ, они не услышат. Такая, знаешь, типичная реакция уличной шалавы на предложение платонической любви!

— Во-во, — поддержал начальника Тарас. — Нет, конечно, под экстазные завывания Газманова из-за праздничного стола подымутся, во фрунт вытянутся и скупую мужскую слезу смахнут. А через два часа, в ближайшем супермаркете, недобрым взглядом обведя аудиторию: «Чего вы там говорите? Сердца? Под прицелом? Ну-ну…»

— Ну, опять завели свою шарманку: супермаркет, евсюковщина. Нельзя персонифицировать всю систему по одной из ее деталей! Причем ничтожнейшей!

Мешечко заговорщицки подмигнул Тарасу:

— Товсь! Сейчас должно прозвучать классическое: «В семье не без урода».

— А ты, конечно, считаешь иначе?

— Я всего лишь считаю, что любая семья в ответе за взращенного ею урода.

— Но так ведь она и ответила! — поддержал Афанасьева огнем с другого фланга Вучетич. — И будет продолжать отвечать и впредь. По крайней мере хочется на это надеяться. Что же касается Евсюкова… Знаешь, исполнительный директор компании «Дженерал Электрик» Джек Уэлч в свое время утверждал, что, «когда скорость внешних изменений в системе превышает скорость внутренних, организация прекращает свое существование».

— Так ведь это он, наверное, энергетические системы имел в виду?

— А какая, на хрен, разница? К своим тридцати двум годам майор Евсюков стал начальником ОВД «Царицыно», получив все сопутствующие внешние атрибуты власти. Но при этом внутренне остался точно таким же моральным уродом, каким и был пять-десять-двадцать лет назад. Вот в какой-то момент его душевная организация и не выдержала — прекратила свое существование…

Отхрипел Коэн, и Гриша, расчистив место, галантно возвратил Ольгу за стол. После чего, на правах хозяина вечеринки, решительно вклинился в перепалку:

— Блин, народ, кончайте уже свои философские дискуссии! Что за манера такая: каждую пьянку превращать в ареопаг?

— Ни фига ты загнул! — поперхнулся колой Тарас. — А это шо такое?

— Не знаю. Просто слово понравилось, — отмахнулся Холин и критическим взглядом обвел стол. — Нормальные люди давно бы стаканы обновили. И вообще! Могу я, хотя бы раз в году, услышать в свой адрес неприкрытую лесть, а? Вот был бы здесь Джамалов… Да, никто не в курсе, где они с Жекой сейчас? И каковы их перспективы попадания за сей не шибко праздничный, но все-таки стол?

— Согласно последним данным, пятнадцать минут назад Ильдар с Жекой вывели господина Гурцелая со спутницей с премьерного показа очередной серии похождений Джеймса Бонда и в настоящее время находятся в движении, — пояснил Андрей, разливая по стаканам. — Но! Отнюдь не к адресу. Так что их перспективы весьма и весьма неперспективны.

— Я бы этого вашего Анзорика…

— Нашего! Не противопоставляй себя коллективу. Тем более что завтра твой черед его пасти.

— Хорошо! Пусть будет нашего. Так вот, я бы этого рейдера недобитого своими собственными руками придушил! Эта тварь в обмен на условный срок сдала своих таких же тварей и теперь спокойно продолжает заниматься всё теми же «тварьскими», делами. Причем под нашей бесплатной охраной!

— Ничего не поделаешь — таковы правила игры, — философски заметил Вучетич.

— Правила везде одни: человеком надо быть!

— Я прав или мне послышалось? Здесь кто-то хотел свернуть философские дискуссии? — попытался погасить страсти Мешок.

— Ага! Сначала доведут человека до белого каления, а потом «свернуть»…

— Гриша, а можно я скажу тост? — обворожительно улыбнувшись, попросила доселе молчавшая Ольга.

— Не можно, а нужно!

Прилепина поднялась из-за стола, и «курилка» мгновенно затихла, обратив свои взоры к единственной представительнице прекрасного пола.

— Гриша, я хочу пожелать, чтобы судьба, деньги, жена и дети всегда относились к тебе в строгом соответствии с твоей фамилией.

— Это как?

— Холили тебя и лелеяли.

— Как сказала, а?! — расцвел Григорий и обвел собравшийся народ торжествующим и порядком затуманенным взором.

* * *

Занимающий целых два этажа «Владимирского Пассажа» элитный и стильный фитнес-центр в этот вечерний час был скорее «наполовину пуст», нежели полон. Причина тому крылась как раз в элитарности и стильности, выражавшихся прежде всего в ценнике.

Сейчас в левом, в «дамском» его крыле на беговой дорожке старательно сдавала нормативы Вика — обтягивающий спортивный костюм которой выгодно подчеркивал ее классическую «гитарную» фигуру. Со стороны правого крыла за ней наблюдал без особого энтузиазма крутящий педали Гурцелая. С вожделением поглядывая на подругу, он призывно показывал глазами в сторону сауны, но Вика лишь игриво покачивала своей хорошенькой головкой. Мол-де: сначала спорт, а уже потом — баловство[1].

Строго на границе между женским и мужским мирами, на скамеечке, установленной рядом с аппаратом с питьевой водой, сидели, кручинясь, Женя с Ильдаром. Они пили халявную воду и, что называется, бдили.

— …А в конторе сейчас бухают по-черному, — мечтательно зажмурился Джамалов. — Гришка мне уже раз пять звонил. А мы тут гасимся, как мыши.