Он кивнул и уселся рядом с ней.

— Они устроили нас вполне сносно. В данный момент какое-то странное существо отдает приказы моему человеку. Он представился как слуга Эль Бовалле. Я не понимаю этих английских слуг и вольностей, которые им разрешаются. Он говорит без умолку. — Дон Мануэль запахнул полы на коленях. — На каждом шагу нас поджидают неожиданности, — пожаловался он и серьезно взглянул на дочь. — Командир приглашает нас на ужин. Не будем забывать, Доминика, что мы гости на этом корабле.

— Да, — с сомнением в голосе ответила Доминика.

— Мы будем обращаться с сэром Николасом с учтивостью, — добавил дон Мануэль.

— Да, сеньор, — с еще большим сомнением отозвалась Доминика.

Часом позже Джошуа снова подошел к двери ее каюты. Он сказал, что сеньору ждут к ужину, и с поклонами проводил по коридору в кают-компанию. Доминика шла, как королева, и на груди у нее сверкали рубины. Матовый малиновый цвет платья подчеркивал белизну кожи. В руках у нее был веер из перьев. Кружевной стоячий воротник украшали драгоценные камни.

В кают-компании был низкий потолок, и освещали ее две лампы, свисавшие на цепях с толстых балок. На переборке напротив двери красовался герб с полосой на правой стороне щита, основание которого окружало изображение ленты с девизом «Sans Peur»[2]. Посреди комнаты был накрыт стол, вокруг которого стояли испанские стулья с высокими спинками. За один из них держался мастер Данджерфилд, разряженный в пух и прах, в своем лучшем колете и знаменитых венецианских штанах. При виде Доминики он поклонился, покраснел и поспешно подставил ей стул.

С Данджерфилдом она не была в ссоре, поэтому улыбнулась ему, сразу же сделав своим рабом, и присела к столу, с равнодушным видом обмахиваясь веером.

За дверями зазвенел бодрый, звучный голос — о приближении сэра Николаса Бовалле всегда можно было узнать еще издали.

Он вошел в компании дона Мануэля, явно отпуская какую-то шутку.

Доминика наблюдала за ним сквозь опущенные ресницы. Он был хорош даже в доспехах с вмятинами, когда волосы у него были влажны от пота, а руки запачканы порохом. Сейчас же она увидела его преображенным.

На нем был пурпурный колет с нашитыми полосками и большими рукавами с разрезами, сквозь которые виднелось вышитое белье. Высокий плоеный воротник охватывал шею. Изящная бородка клинышком была такой же черной, как коротко стриженные волосы. На нем были французские штаны-буфы и чулки, получившие в Англии название чулок лорда Лестера, так как их можно было носить, только обладая такой же красивой формой ног, как у него. Туфли украшали розетки, а ниже колен были подвязки, богато украшенные серебряными кружевами. Накрахмаленные манжеты были отвернуты на запястьях. Драгоценный перстень украшал один из пальцев, а на шее, на золотой цепочке, висел ароматический шарик.

Войдя, Бовалле окинул своим быстрым взглядом Доминику, сидевшую у стола. Он поклонился ей, показав ровные белые зубы в улыбке, мальчишеской и удивительно заразительной.

— Очень рад, сеньора! Позаботился ли мой мошенник о ваших удобствах? Кресло для дона Мануэля, Диккон!

Присутствие сэра Николаса Бовалле было столь ощутимым, что, казалось, вся комната сразу наполнилась им.

— Мне неловко отнимать каюту у сэра Данджерфилда, — сказала Доминика, очаровательно улыбнувшись Ричарду.

Тот, запинаясь, возразил, что это большая честь для него. Доминика, решив игнорировать Бовалле, усевшегося во главе стола, завела беседу с Данджерфилдом, которая шла с бесконечными заминками и паузами. Она прилагала все усилия, чтобы пленить его, и это оказалось несложно: юноша уже поглядывал на нее с робким восхищением.

— Сеньор, какой-то чудак всем распорядился, — сказала девушка. — Приношу извинения, но это не я выбросила в коридор ваши вещи! Надеюсь, хозяин был не так разгневан, как слуга?

Данджерфилд улыбнулся:

— Ах, сеньора, это, должно быть, из-за Джошуа. Понимаете, сеньора, этот Джошуа — большой чудак. Наверное, он хвастался перед вами подвигами сэра Николаса — ведь он всегда отождествляет себя со своим господином!

Доминика ничего не ответила на это, и Данджерфилд продолжал, запинаясь:

— Таков уж Джошуа. Полагаю, он единственный из нашей команды позволяет себе критиковать сэра Николаса. Джошуа заявляет всем, что сэр Николас уступает только Богу, а сэру Николасу он говорит… — Тут он остановился и перевел шутливый взгляд на своего командира.

Сэр Николас повернул голову. Доминика не думала, что он прислушивается к их разговору.

— А сэру Николасу он говорит такое, что достоинство сэра Николаса не позволяет ему это повторить, — улыбаясь сказал Бовалле и снова повернулся к дону Мануэлю, остановившемуся на середине фразы.

— Кажется, ваш слуга относится к Джошуа с меньшим почтением, чем он сам, — сказала Доминика.

— Да, сеньора, но ведь он выбросил в коридор мою одежду.

— Кстати, там было не слишком пыльно? — абсолютно серьезно осведомилась Доминика.

— Сеньора, не дай Бог вас услышит сэр Николас! — весело ответил Данджерфилд.

По легкой улыбке, которая вряд ли была вызвана беседой с ее отцом, Доминика поняла, что сэр Николас все слышит.

Подали мясо — баранью грудинку под шафранным соусом. Был еще пирог и варенье из айвы. Доминика принялась за еду, не прерывая беседы с мастером Данджерфилдом.

Дон Мануэль, который уже несколько раз пытался поймать взгляд дочери, вынужден был продолжить разговор с сэром Николасом.

— Ваш корабль отменно снаряжен, сеньор, — учтиво заметил он.

— Это мой собственный корабль, сеньор. — Бовалле взялся за графин с вином. — Есть али-канте, сеньор, а вот бургундское. Или, может быть, вы предпочитаете рейнвейн? Прошу вас, сеньор.

— Вы слишком добры, сеньор. Пожалуйста, аликанте. Благодарю вас.

Тут дон Мануэль отметил, что кубок мавританской работы — такие кубки были весьма широко распространены в Испании, — и брови его приподнялись. Из деликатности он воздержался от комментариев.

— Вы обратили внимание на мои кубки, сеньор? — спросил Бовалле, не отличавшийся подобной деликатностью. — Они из Андалусии.

Он заметил, что лицо у гостя вытянулось. Глаза сэра Николаса блеснули, и он продолжал:

— Нет-нет, сеньор, они никогда не бывали на испанском галеоне. Я купил их много лет назад во время своих путешествий.

Он поставил дона Мануэля в неловкое положение, и тот поспешил сменить тему.

— Вы знаете мою страну, сеньор?

— О да, немного, — ответил Бовалле. Он перевел взгляд на отвернувшуюся Доминику: — Сеньора, можно предложить вам вина?

Но дама была так поглощена беседой с Данджерфилдом, что, казалось, не слышала этих слов. Бовалле с минуту глядел на нее, забавляясь, потом повернулся к дону Мануэлю.