Я посмотрела на него с грустным умилением: счастливчик, ему сейчас самое главное эффектно «отбрить» соперника… а не решать, как быть с поместьем на юге, где вдруг стали так остро не любить Империю.

Де Орво поглядел на него также устало, и тоже не возразил. Просто подобрал вожжи, негромко цокнул языком — и успокоившиеся лошади поволокли коляску по дороге. Теперь она время от времени противно поскрипывала.

— И чем южан Империя не устраивает? — Сигурд не выдержал молчания сам.

— Как всегда… — пожал плечами де Орво. — Попрание извечных вольностей… налоги… фиксированные цены на зерно и оливки, которые хотелось бы продать подороже, а нельзя… и свободные цены на вино, из-за которых не получается вытеснить с рынка франконцев… Солдаты в каждом городе!

— Конечно, в каждом, мы же их защищаем!

— Но они не понимают — от кого, если никто не нападет. — мягко возразил де Орво. — Зато понимают, что их налоги тратят на вас.

— Когда нападут, поздно будет! Вот высадится тут Султанат — сразу все поймут! И без того постоянно шпионов засылают, ловить не успеваем.

Я помахала ладонью, будто разгоняя дым — игры в шпионов с соседним Султанатом не прекращались даже во время войны, только и успевали их на наших менять, и наоборот:

— Все проще, судари мои: кому-то из южных герцогов корону примерить захотелось. Любопытно только — одному, или сразу нескольким?

— Со мной ни один из герцогов этот вопрос не обсуждал. — с усмешкой ответил де Орво.

— Корону на подушечке не поднесут, за нее драться придется. — и Сигурд ехидно повторил слова де Орво. — А в каждом городе по гарнизону.

— Вот оно, попрание вольностей. — промурлыкала я.

— И что? Южане пойдут за эти вольности с нами драться? — потерял терпение Сигурд.

— Они не пойдут с вами драться. Ни за вольности, ни за налоги, ни тем более за королевскую корону для герцога. Вот разве что вы первыми начнете убивать их на улицах. Или еще какую мерзость сотворите.

— Зачем нам это? — возмутился Сигурд. — Нас тогда самих из столицы…

Я отмахнулась, давая понять, что ни в чем его не подозреваю, так просто, рассуждаю. И продолжила:

— Но на мне попытаются отыграться. Начнут твердить про «имперскую подстилку»…

— Никто не скажет так грубо! — теперь уже возмутился де Орво.

— Но подумают. А мне главой рода становиться, и поместье поднимать. Тут, на юге. — напомнила я. — Поэтому поедем мы сейчас в Тристаново… родителей… в мое поместье! Там я и буду жить: не скрываясь от полиции… — я кивнула де Орво. — …и не раздражая добрых южан связью с имперскими солдатами. — я кивнула Сигурду.

— Леди Марита никогда не позволит вам… — горячо начал де Орво, сбился, подумал… — Хорошо, пусть она не сможет позволять или не позволять, но… — и закончил в стиле нашей Фло. — Крови вам попортит, что никакого главенства над родом не захочется! Позвольте мне все-таки настаивать, что в моем поместье…

— Гарнизон! — влез Сигурд. — Я тоже настаиваю.

— Настаивать — не позволю. Позволю навестить в любое удобное вам время. Заодно проверите не высосала ли меня Марита… как вампир. — и я улыбнулась, обоим — не могла же я улыбнуться одному де Орво.

Только при упоминании вампира они вдруг отвернулись — оба. Или вампир тут вовсе не при чем, а дело в моем отказе?

— Если бы вы не были героиней для каждого северянина, я бы повернул лошадей, да и увез вас в безопасное место… как тут, на юге, принято! — и искоса поглядел на де Орво, явно подначивая его поступить как следует настоящему южному мужчине — защитить глупую бабу от нее самой.

Де Орво дернулся — будто собирался завернуть лошадей в сторону своего поместья. Замер. Нахмурился. Плотнее подобрал вожжи. Нахмурился еще больше. Я следила за этими борениями с искренним любопытством. Не то чтоб я всерьез боялась, что меня увезут неизвестно куда для моей же пользы… но мне очень, просто до дрожи в душе, надо было знать какое решение примет Криштоф де Орво.

Наконец он шумно выдохнул — будто после марш-броска на алеманскую столицу… и процедил сквозь зубы:

— Мы поступим так, как угодно леди. — и потянул вожжи, заворачивая лошадей к проезду в имение де Молино.

— Парень, только снова не начинай! Во второй раз будет не смешно.

Заезжали мы в имение через те же самые боковые ворота. И сторож был тот же самый, только ружье он в этот раз держал в руках, баюкая у груди как мать — больного младенца.

— Неужели снова горничная Тита прибегала?

— Да какое там — горничная! — чуть ли не со слезой в голосе откликнулся сторож. — Сама хозяйка заявилась, леди Марита! Ежели, говорит, сестрицу мужа моего покойного… лорда Тристана, тоись… увидишь, пали сразу из всех стволов, и ничего-то тебе… мне, тоись, не будет, потому как, значит, убивица она… вы, тоись… и есть, из-под полицейской стражи убегла! А подстрелить беглую — самое законное и уважаемое дело!

— Вы все еще хотите здесь оставаться? — негромко поинтересовался де Орво.

— А что она… леди Марита, тоись… здесь больше не хозяйка, не предупредила? — ласково поинтересовалась я.

Я всегда знала, что лаской можно добиться больше, чем насилием. Особенно моей — от нее даже буйные младшие Трентоны цепенели. Вот и сторож после моей нежной улыбки слегка побледнел… и поторопился спрятать ружье за спину, совсем как юные Трентоны — рогатку.

— Не предупредила… а с чего это вдруг не хозяйка? — он вытащил ружье обратно, словно устыдившись минутного страха.

— В школе надо было учителя слушать, когда про лордов рассказывали. — с высоты коляски Сигурд надменно оглядел сторожа, бывшего на пару лет лейтенанта старше. — В школу ходил?

— Ходил, конечно, аж целых четыре года! Грамоту знаю, счет, а лорды… на что мне те лорды?

— На то, чтоб новую хозяйку поместья не подстрелить. У леди Мариты с лордом Тристаном детей не было, а значит, что?

— Что? — завороженно переспросил сторож.

— Все, леди Летиция тут теперь хозяйка! Захочет — уволит тебя, захочет — оставит!

— А ежели ее сказнят? За убийство? Тогда леди Марита обратно хозяйка? — деловито поинтересовался сторож.

— Неа. — помотал головой Сигурд. — Тогда Империя все заберет.

Не совсем так… Но просвещать сторожа о подробностях имперского законодательства по наследованию в алтарных фамилиях я не собиралась.

Сторож еще немного подумал… и забросил ружье за спину:

— Тогда пусть проезжает! Лучше своя южная убивица, чем имперские — эти-то враз уволят, да своего на мое место поставят. Они со своего холода на наше тепло так и лезут, так и лезут, будто своих здесь мало. Проезжайте! — он махнул рукой, пропуская нас в открытые ворота.