Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Следующим профессором был Фёдор Григорьевич Баузе — ординарный профессор юридического факультета. Помимо того, что Фёдор Григорьевич был юристом, он ещё также преподавал и историю русской словесности, историю дипломатии, нумизматику. Нумизматика это хорошо, Брехт же хотел начать деньги свои штамповать в Дербенте.
Последним тоже был химик и медик — ординарный профессор Фёдор Фёдорович (Фердинанд-Фридрих) Рейсс (нем. Ferdinand Friedrich von Reuss).
Собирая химиков и медиков, Пётр Христианович две цели преследовал, с медиками понятно, нужно опыт травников Кавказа собрать углубить и расширить, но это ладно, нужно создать школу медбратьев при русской армии на Кавказе, раненых нужно вовремя и правильно перевязать, а потом лечить. И кроме того, Брехт помнил, что небоевые потери в кавказских войнах у русской армии были на порядок больше боевых, именно на порядок — в десять раз. Люди гибли сотнями от непонятных болезней и от непривычного климата болели. Для своих егерей и артиллеристов Пётр Христианович такой судьбы не хотел, потому светил медицины и прихватил с собой. Ну и еще один немаловажный фактор, тут полно всяких минеральных вод. Пусть обследуют и рекомендации составят.
А химики? Было желание изготовить гремучее серебро в промышленных количествах. Или бертолетову соль, если получится. Где взять хлор, Брехт не знал. Пусть профессора подумают. Нужны ударные взрыватели и нужен бездымный порох, на Кавказе хлопка хватает. Кожевенники работают, а значит, есть и квасцы, а от них один шаг до серной, а потом азотной кислоты. Можно и на динамит замахнуться, если получится азотную кислоту в промышленных количествах получить.
Все путешественники?
Не совсем. Как-то проведя тренировку с егерями и черкесами, под новый год Пётр Христианович возвращался на санях домой, а возле дома увидел коляску и скачущего вокруг небольшого человечка в голубом полицейском мундире. Явно не по погоде человек одет, епанча от пятнадцатиградусного мороза не защита. Подъехал и узнал товарища. Сначала даже чуть скребануло когтями по душе, сам-то за собой кучу преступлений знал, потому голубые мундиры напрягали при встрече. Но это оказался старый знакомый, Начальник Управления Благочиния, Сизов Пётр Христофорович.
— Ваше Превосходительство, а я вас как раз и дожидаюсь, — взяточник скакать бросил и поклонился низко — уважительно. А ведь сам в полковничьем звание. Нужно чего-то?
— Пойдёмте в тепло, Пётр Христофорович. По сто грамм коньячка для сугрева дерябнем.
— Чего грамб?
— По лафитничку. А, по три лафитничка.
— Завлекательная математика.
— И сам счастлив. Пойдёмте, а то простынете.
Сели у печи. Брехт всё, как и положено аристократам, хотел её в камин переделать, но представит себе мусор при переделке, глину, грязь, дым, лезущий при растопке в комнату, и передумывал. Раскочегаренная печь ничем не хуже.
Клюкнули по рюмочке, приняли на грудь вторую, и сидели, малюсенькими глоточками дегустируя третью, под солёный фундук, когда гость озвучил цель своего визита.
— Ваше Превосходительство, опять с Литовского мушкетёрского полка у меня постояльцы на Моховой есть, не интересуетесь? — и очи долу опустил. Как там звали в «Двенадцати стульях» застенчивого воришку? Альхен. Вылитый. Даже чем-то похож на Табакова.
— И чего натворили? Стоп, они же в Польше, ну в Вильно, или где?
— Мародёры. Там же, если слышали, Государь наш борьбу с латинянскими священниками, что народ на бунт поднимают, ведёт. Костёлы и монастыри закрывают. Вот эти ухари решили одни, без командиров, сходить и золото с серебром не в казну отдать, а себе забрать, всё чисто сделали, никто и не понял ничего. А попались в Минске, когда евреям сбывали добро награбленное. Так при задержании полицейского убили. Каторга теперь в Сибирь всем четверым обеспечена.
— Унтер-офицеры? — Брехт и не знал, а нужны ли ему грабители? Ну, хотя, все его подручные в этом веке далеко не ангелы и, ничего, справляется.
— Все как есть. Портупей-прапорщик, два каптенармуса, фельдфебель и капрал.
— Сколько их? Пятеро? — решил Брехт солдатиков забрать. Пусть лучше в боях погибнут, Леонкарань штурмуя, чем без пользы в Сибири.
— Все как есть здоровы, пятеро. Прошлись вестимо по ним палками, но мужики крепкие. Живы — здоровы, — расхваливал товар Сизов.
— Заберу. Стоп, — просиявший было начальник Управления Благочиния сдулся. Уже денюжки мысленно пересчитывал, а тут «Стоп». — Пётр Христофорович, а нет ли среди ваших постояльцев человечка, а то и парочку, что документы подделывают?
— Хорошие нужны? — опять заулыбался полковник.
— Документы? — он ещё и подделкой документов промышляет? Куда страна катится?!
— Мастера, — захихикал «Альхен», ручкой махнув точно как Табаков.
— А зачем мне плохие? Хотя, раз попались, то явно не лучшие.
— Не скажите, Пётр Христианович, есть у меня один мазурик, векселя подделывал и завещание. Художник редкий, угольком меня нацарапал, ну вылитый. Второй похуже, но тоже любую подпись подделает. А попались вместе — подрались из-за клиента в кабаке, а уж в участке выяснилось, кто такие. Смех и грех.
— Заберу обоих, — Альхен опять засиял.
— В прежних размерах… — ну точно голубой воришка. Улыбочка такая лисья.
— Если в придачу завернёте ещё и фальшивомонетчика. Есть в ваших чертогах?
— Ох, этого добра хватает. Трое сидят. Только одного не могу отдать, какая-то тёмная история. Большие покровители у него. Ещё тело потребуют.
— Хм. Даже так. Да и чёрт с ним, — нет, правда, от некоторых тайн лучше подальше держаться, а то вытянешь за верёвочку такого налима, что он сам тобой закусит. — За девятерых отдам шестьсот фунтов. А ничего если у вас сразу такая куча человеков богу душу отдаст?
— Да какие у них души? Какие они человеки? Так, душонки. Воры и грабители! — смешно это звучало от взяточника, но это другое. Он дворянин, а там преступники. Совсем другое. Да, ничего общего.
— Я сам заеду завтра за покойниками. Предам земле по-христиански.
Глава 3
Событие шестое
— Правду говорят, что утро вечера мудренее?
— Естественно, утром виднее, что ты, умничка такая, вчера натворила на корпоративе.
Всё почти, больше с князем Витгенштейном в Дербент никто не ехал. Почти. Есть ещё один персонаж. Отставник или, как сейчас принято говорить, инвалид. Тоже егерь. И появился он в собранном войске не совсем обычным способом. Звали солдатика бывшего, даже, подпрапорщика бывшего — Емельян Сергеев. Служил он прямо там, куда сейчас флотилия