ГДР, Германской Демократической Республики, уже много лет несуществует, она вошла в состав Федеративной Германии. Как же тогда пониматьтекст сообщения?

Никакого разумного объяснения у нее не было. Впрочем,неразумного – тоже.

Надежда еще немного поворочалась с боку на бок и неожиданнодля самой себя снова заснула.

И, как это иногда бывает, попала в продолжение прежнего сна.

Снова она стоит перед дверью, обитой коричневым стеганымдерматином, снова к ней приближается мертвенно-бледный человек в окровавленнойрубашке, но на этот раз Надежда понимает, что он не угрожает ей, а наоборот –просит о помощи, пытается что-то сказать, разевая рот, как выброшенная на берегрыба…

Надежда Николаевна хочет разобрать его безмолвную речь,прочитать его просьбу по губам, и ей это наконец удается.

«Предупредите Вадима!» – говорит ей мертвец.

Она кивает, обещая ему – она готова пообещать все, чтоугодно, лишь бы не видеть его бледное лицо, окровавленную рубашку, безмолвнооткрывающийся рот…

И словно поняв ее страх, мертвец закрывает своемертвенно-бледное лицо папкой – той самой тоненькой кожаной папочкой, которая вмаршрутке лежала у него на коленях. Вместо мертвого лица Надежда видит теперьзолотое тиснение: «Восьмая международная конференция по энергосберегающимтехнологиям».

И тут она окончательно просыпается.

Из коридора доносится голос мужа:

– Надя, я ухожу! Завтрак на столе!

– Саша! – Надежда вскрикнула, скатилась с кровати,не попала с ходу в тапки, один из них оказался далеко под кроватью, и выбежалав коридор, шлепая одной босой ногой. – Саша, что же ты меня не разбудил? Яхотела тебя проводить…

– Ты так сладко спала, не хотелось тебябеспокоить! – Муж обернулся в дверях, ласково взглянул, и на сердце сразупотеплело.

Утром, едва я переступила порог офиса, где работаю уженесколько лет, жизнь, как водится, взяла меня в оборот.

Навстречу выскочила Жанна, менеджер из отдела претензий.Лицо ее было покрыто красными пятнами, руки тряслись.

– Там… там Крыжова!

Я сочувственно взглянула на Жанну, протянула ей сигарету.Она благодарно кивнула, закурила и стала более вменяемой.

– Как всегда! – Жанна страдальчески прикрылаглаза, повертела пальцем у виска.

Тут же в коридоре появился Гена, увидел Жанну, прошипел:

– Скворцова, ты почему ушла? Марш на место!

– Не могу! – Жанна бросила на него полныйненависти взгляд. – Хочешь – увольняй!

Наш начальник Гена – реалист. Когда он видит, что ничего неможет сделать, он отступает. Вот и сейчас он понял, что Жанна ни за что невернется к Крыжовой. Вплоть до увольнения. Тут он увидел меня и залебезил:

– Даша, я понимаю, это не твой клиент, но я тебя оченьпрошу… только с твоим золотым характером…

– Кто-то говорил, что у меня отвратительный характер –мягкий, не бойцовский… – мстительно припомнила я ему. – Кто-тоговорил, что с таким характером не сделаешь карьеры…

– Я был не прав! Прошу тебя, только ты можешь ееурезонить… на тебя смотрит весь наш дружный коллектив!

Ну почему я никогда не могу сказать «нет»?!

Я вздохнула и вошла в кабинет.

Развалившись в удобном гостевом кресле, там сидела НеллиИвановна Крыжова, одна из наших ВИП-клиенток. Вдова крупного банкира, убитого вконце девяностых, богатая женщина, истеричка со следами былой красоты.Характерной особенностью Крыжовой было то, что на ней дорогие вещи от известныхитальянских дизайнеров выглядели так, как будто их купили на вещевом рынке.

Перед Крыжовой стояла чашка кофе, вазочка с печеньем.Все-таки она ВИП-клиент. Я вспомнила, что не успела позавтракать, и привычнорасстроилась.

– Долго я буду здесь сидеть?! – завопила НеллиИвановна мне навстречу. – Долго вы будете тратить мое время? Оно стоит дорого,очень дорого, милочка! Я много раз серьезно подумывала, не ошиблась ли я,доверившись вашей фирме…

– Над седой равниной моря ветер тучи собирает, –спокойно продекламировала я, вспомнив брошюру доктора Леденцова. – Междутучами и морем гордо реет Буревестник, черной молнии подобный… то крылом волныкасаясь, то стрелой взмывая к тучам… или взлетая? Нет, кажется, все-такивзмывая…

– Что? – Крыжова удивленно заморгала накладнымиресницами и уставилась на меня.

Именно на такую реакцию я и рассчитывала. Пока клиент орет,советовал доктор Леденцов, разговаривать с ним бесполезно. Он тебя все равно неслушает, он слушает только себя и упивается своей значимостью. Наслаждаетсятем, какой он крутой и грозный. Тем, как его все боятся, а значит – уважают.Поэтому его надо удивить, или напугать, или на худой конец растрогать – все,что угодно, лишь бы сменить его настроение, его установку на скандал.

– Здравствуйте, Нелли Ивановна, – начала яприветливо, убедившись, что она затихла и готова слушать меня. – Я хочувас обрадовать.

– Обрадовать? – удивленно переспросилаКрыжова. – Чем же это вы меня можете обрадовать? Ваша сотрудница толькочто «обрадовала» меня, она сказала мне, что вы не купили для менявысокодоходные акции «Балтфинанса»…

– Именно этим я и хочу вас обрадовать! –воскликнула я, повысив градус оптимизма в своем голосе. – Специально длявас мы купили привилегированные акции этой компании!

– Но ведь у них значительно меньшая доходность… –засомневалась Крыжова.

– Доходность? При чем здесь доходность? Вы, как нашВИП-клиент, вправе рассчитывать только на привилегированные акции! Мы непростили бы себе, если бы упустили такую возможность…

Кажется, это на нее подействовало, и Нелли Ивановна немногоуспокоилась.

Это достаточно простой и известный способ – чтобы успокоитьнервного клиента, нужно, во-первых, дать ему понять, что он – единственный инеповторимый, что ты только о нем и думаешь, и, во-вторых, внушить, что то, чтоон считает отрицательной стороной сделки, напротив, его главный выигрыш.

Все знают этот способ, но во время разговора с нервнымклиентом очень трудно об этом вспомнить. Вся энергия, вся сила воли, всенервные ресурсы уходят на то, чтобы сдержаться и не разбить о голову клиентакакую-нибудь дорогостоящую оргтехнику. Доктор Леденцов очень подробно освещаетэтот вопрос в своей брошюре.

Только к одиннадцати часам я наконец добралась до своейкомнаты, плюхнулась в удобное кожаное кресло и включила компьютер в надеждезаняться своими собственными делами, от которых меня, между прочим, никто неосвобождал.

И в эту секунду зазвонил телефон.

Я поднесла трубку к уху и привычно проговорила: