– Не знаю, мой лорд. Обычно, чтобы остаться на ночь, нужно заплатить пять тысяч юн и купить пару бумажек. А если на корабле есть скоропортящийся товар или то, что нужно доставить ко двору, то корабль разгружают без очереди. Может, праздник какой… Вот и везут угощения да украшения в замок.

Подслушав разговор, Соно бесшумно прошелся вдоль корабля, вернувшись к беглецам.

– Нам нужно подготовиться к побегу, – заявил ниджай, но все понимали это и без него.

На пристани мельтешили огоньки и черные силуэты людей. Их было так много, что, казалось, еще чуть-чуть – и деревянный мост загорится ярким пламенем. Предчувствие чего-то плохого не покидало Соно. Юриэль тоже нервничала, расхаживая туда-сюда по палубе.

– Я принцесса Эверока, и меня с радостью встретит мой народ. – Далия чувствовала себя увереннее всех.

– Ты ошибаешься.

Соно нахмурился, ища глазами впередсмотрящего с биноклем. На мачте корабля сидел очень худой парень невысокого роста. Махая ногами, он качался из стороны в сторону и рассматривал город.

– Эй! – крикнул ему Соно, но тот будто не услышал.

– Он глухой и немой, – ответил за мальчишку лорд Паунд.

– То есть вы взяли больного матроса, еще и впередсмотрящим? – Юри говорила громко, чтобы лорд услышал ее на другом конце корабля, и от этого ее вопрос казался грубее. – Вы в своем уме?

– Он отлично справляется со своей работой. – Паунд наконец подошел к ним. – И я не боюсь, что всем растреплет, на кого работает. Я смогу купить молчание всех смотрителей на пристани, но молчание всего Эверока – нет, – перешел на шепот лорд.

– Пусть спустится и доложит о том, что видел. – Юри нервничала.

Соно аккуратно коснулся ее плеча. Она не на шутку распереживалась и, словно кошка, вздыбилась, готовясь напасть.

– Найди Ресея, – обратился к Соно Паунд. – Он знает молчаливый язык и переведет тебе все, что скажет матрос.

Ниджай недовольно шикнул. Ему не хотелось оставлять подругу, да еще и тратить время на бессмысленные поиски.

Спустившись по небольшой скрипучей лестнице, Соно оказался в узком коридоре с несколькими дверцами, ведущими в каюты. Яркая лампа освещала его почти до самого конца. Спертый влажный воздух с запахом мокрого дерева защекотал нос. Прислушавшись к тишине, Соно уловил неразборчивое бормотание.

– Берк, – догадавшись, откуда исходит звук, прошептал он.

Весь день семья Паунда сидела в комнатке с больным сыном. Соно спускался к ним с водой, но дверь ему так и не открыли, и, оставив ведро рядом с ней, он поднялся обратно на палубу. Сейчас, увидев воду на том же месте, он насторожился. Должно быть, младший брат с Ресеем до сих пор в каюте. За дверью раздался крик. Кровь в жилах застыла, и, рисуя в голове самые ужасные картины, Соно сорвался с места, подбегая к закрытой комнатушке.

– Откройте!

Крик затих.

– Ресей? Открой!

Ниджаю ничего не оставалось, кроме как выбить шаткую дверь ногой. Щеколда сорвалась, и, слетев с петель, дверь разлетелась на щепки. Соно приготовился спасать Ресея от больного брата, но, увидев, что тот играл с Эвоном в карты, молча застыл на месте. Травник, похоже, проиграл партию и, показательно закричав, раскидал по полу колоду.

– Стучаться не учили? – спросил полуголый Ресей, поднимая с пола королеву солнца и рыцаря гончих. – Зачем сразу выбивать дверь? Незримый…

– Мы тут в карты на юны играли, но они кончались, и теперь на кону наша одежда… Не желаешь присоединиться? – Эвон улыбнулся.

Ресей покосился на мешок монет под столом и огорченно вздохнул. Видимо, расстаться со своими сбережениями ему было трудно. Травник, заметив это, потер ладони и осмотрел Соно, пытаясь понять, в каком из карманов он прячет кваны.

– Ну же, давай, будет весело. Этот кон я проиграл, а пока я буду снимать рубашку, готовь свои деньжата, ниджай. Они тоже сейчас станут моими. – Эвон потянулся к пуговицам на груди.

– Мы скоро будем на пристани. Там что-то неладное, нужно поговорить с впередсмотрящим. – У Соно не было настроения смеяться над глупыми шутками.

– Сколько перед нами кораблей?

– Два.

– Тогда мы еще успеем поиграть. Или ты не знаешь правил? Я научу. – Эвон, сидевший на ящике, ловко спрыгнув, подошел к Соно.

– Я… Я сейчас поднимусь, ниджай, – накинув на себя рубашку, пробубнил Ресей. – Давай заканчивать, Эвон. Ты победил.

Травник потянул к Соно руку, почти касаясь ленты хаори, но тот сделал шаг назад, ударив его по кистям.

– Не играй с огнем, травник.

– Мне нужны лишь твои деньги, ниджай. Где ты их прячешь? – Эвон продолжал смеяться.

– Ащ-щ-щ… – Соно лишь зашипел на него и поторопился выйти из комнаты, дверь которой лежала на полу.

– Где вы были?

Друзья поднялись на палубу. Рассерженный Паунд подлетел к сыну, поправил ему воротник и взъерошенные волосы. В их семье все должно быть идеально. Не подобает выходить в свет в таком виде.

– Я относил Ресею свитки с рецептами и рассказывал, как изготавливать настойки для Берка.

Эвон отряхнул руки, будто где-то успел их запачкать. Делал вид, что упорно работал, хотя… В его упорстве Соно не сомневался.

– Спасибо, лекарь, спасибо! Мы все благодарны тебе и никогда не забудем о твоей помощи.

Эвон поклонился, застегивая распахнутую рубашку, а теперь обедневший Ресей закатил глаза и тяжело вздохнул.

Один из кораблей медленно отплывал от причала, уступая место плывущему за ним небольшому судну с одной мачтой и порванным парусом. Группа матросов уже готовила мешки юн и отвязывала трап, который ловко перекинула на мост к смотрителям. Соно поторопил Ресея. Тот постучал по мачте – и глухонемой парнишка спрыгнул вниз. Сын лорда указал сначала на пристань, а затем на бинокль, который висел на груди впередсмотрящего. Тот кивнул, поняв, о чем сейчас должен рассказать. Его пальцы начали изгибаться, а руки заходили вдоль тела, показывая странные фигуры. Ресей задвигался так же. Они говорили на понятном только им языке. Матрос мычал, пытаясь издать какие-то звуки, а Ресей часто вертел головой и мимикой выделял детали.

– Два листа… Шли сюда… Смотрят… – поспевая за движениями рук, перечислял несвязные слова Ресей. – Да… Понял… Далеко…

Матрос мычал и улыбался, когда видел, что Ресей правильно его понимал, а тот несколько раз указал на пристань и, напоследок что-то уточнив, повернулся к беглецам.

– Рун видел рыцарей на пристани. Они осматривают не только товар, но и людей. Особенно девушек. В руках у них разыскной лист, но что на нем написано, разглядеть не удалось. Слишком далеко.

Матрос закивал, будто слыша, о чем они говорят. Видимо, сумел считать их эмоции. Хикаро учил Соно подобному целых пять лет. Сейчас ниджай с легкостью мог предугадывать действия людей, за которыми следил. Их выдавали не только губы и нахмуренные брови, но и раздувающиеся ноздри, морщины, дрожь ресниц, зрачки и даже уши. Так Соно читал и Юриэль, самую эмоциональную, как казалось ему, девушку. И Ренриса Бада с его свитой. И людей, которых приходилось убивать. Но не Хикаро. Учителя превзойти он так и не смог.

Матрос достал бинокль и, засмотревшись в него, чуть не упал за борт, но Ресей успел поймать его за пояс. Рун обернулся на Далию и, щурясь, осмотрел ее лицо.

– М… мм… – поняв, что на листах ее портрет, замычал он, тыча пальцем прямо ей в лицо.

– Они ищут Дэл, – подытожил Ресей.

– Нужно ее спрятать.

Юриэль схватила принцессу за локоть, чтобы увести в трюм, но та выдернула руку и показательно отошла. В этот раз матрос пригляделся уже к сиафу. Еще до того, как Рун развернул к себе Ресея, желая вновь заговорить с ним жестами, ниджай понял, чей еще портрет держали рыцари.

– У них два листа. Рун видел, как смотрители увели одну девушку с короткими темными волосами. Прямо как у тебя, Юри.

У Соно похолодели руки. Не от вечернего морского ветра, не от крепко сжатых кулаков, а от того, что кровь застыла во всем его теле. Она будто смешалась с мерзкой обжигающей тревогой и страхом, осевшим в легких. Чувства, давно неподвластные ему. Чувства, которые Хикаро старательно пытался помочь ему уничтожить. Соно не страшился никого и ничего, даже самой смерти, но сейчас, глядя на сиафа, он боялся потерять