высоко поднял, чтобы все видели. Затем он опустил его перед Ришоной.

— Возьми мой клинок, Тамара, — старик положил ее руку на рукоять своего меча. — Управляй моим народом вместо меня.

Пот стекал по спине Ришоны. Она не видела позади себя Абартамора, но представляла, как его пухлое лицо дергается от триумфа. Ему, как старшему, теперь выпало оспаривать ее притязания, а какой борьбы он мог ожидать от женщины? Какая принцесса прольет кровь своего брата?

— Со мной твой народ в безопасности, отец, — сказала Ришона. — Они ни в чем не будут нуждаться, пока я жива.

Джотури-Нур удовлетворенно вдохнул и откинулся на подушки. Он кивнул жрецу, который выступил вперед с чашей смерти. Сан'иломан сделал глубокий глоток и закрыл глаза, сделав долгий выдох, как будто все бремена жизни наконец-то пропали.

Затем чашу передали Менаре, которая подняла ее к умирающему мужу.

— Я была и всегда буду вашим самым верным слугой.

Менара выпила, и ее подвели к мужу, она легла и переплела свои пальцы с его. За ней последовали бабушка Ришоны, Ландра, и третья жена, Беулла. Женщины легли рядом, обняв друг друга за талию, пока нежный яд действовал.

Только юная Наптари сопротивлялась, с испуганным воплем отталкивая чашу и проливая эбонитовую жидкость на мраморный пол.

Стражи осторожно поймали ее, потому что последняя девственница Сан'иломана должна добраться до запредельного мира невредимой. Жрец достал из рукава пузырек и разбил его о ее губы. Тут же крики Наптари умолкли. Ее глаза закатились, и она обмякла. Они положили ее к ногам Джотури-Нура, свернув ее калачиком, как отдыхающего ребенка.

Несмотря на все это, Ришона оставалась рядом с дедом. Когда дыхание Джотури-Нура замедлилось, она сжала пальцами украшенную драгоценными камнями рукоять его широкого меча. Она поправила равновесие и наклонила лезвие, пытаясь увидеть огромную фигуру Абартамора за своей спиной.

Когда, наконец, Джотури-Нур замер, жрец кивнул принцам. Позади Ришоны раздались тяжелые шаги Абартамора, он медленно вытащил меч из ножен.

— Я, старший сын Джотури-Нура, оспариваю твои претензии, Тамара, — сказал он. — Повернись ко мне лицом, чтобы я мог отправить тебя за моим отцом в загробную жизнь.

Ришона развернулась, обхватив руками рукоять ятагана, и глубоко вонзила его в выступающий живот Абартамора. Принц вскрикнул, когда металл разорвал плоть. Кровь брызнула на мерцающее платье Ришоны. Абартамор выронил оружие и отшатнулся, широко распахнув глаза, губы возмущенно дрожали.

— Что ты наделала? — пробормотал он. — Моя племянница? Девушка? Это невозможно… не разрешено…

Он тяжело сел на пол и ошеломленно уставился на внутренности, вываливающиеся из его живота.

Ришона шагнула вперед и вонзила ятаган в его толстую шею. Несколькими яростными ударами она отрубила Абартамору голову. Сорвав вуаль, она направила меч на его братьев и спросила:

— Кто еще бросит мне вызов?

Несколько мгновений не было слышно ни звука, кроме бульканья крови Арбартамора, собирающейся вокруг атласных туфель Ришоны.

Паолус-Нур обнажил оружие, но Мехнес остановил его руку.

— Подожди, брат.

Паолус-Нур с удивлением уставился на Мехнеса, который не сводил проницательного взгляда с их племянницы.

Ришона поставила свою жизнь на этот момент. Если она ложно доверилась Мехнесу, теперь она заплатит за это. Убить такого слюнявого дурака, как Абартамор, было легко. Мехнес, с другой стороны, мог прикончить ее за считанные секунды.

— Это не беспрецедентный случай, — сказал генерал Сырнте.

Вздохи пронеслись по двору.

— Но мы не примем правление этой женщины! — Паолус возражал. — То, что она сделала, оскорбляет нас и традиции наших отцов.

Другие сыновья Джотури-Нура переминались, перебирая рукояти своих мечей. Они обменялись испуганными взглядами, но ничего не сказали.

— Мелани-Наоми защитила свое право около пятисот лет назад, — возразил Мехнес. — А до нее была Шанури-Пах, во Время Огня. Абартамор хорошо знал нашу племянницу. С его стороны было глупо не предвидеть, что она будет защищать свои претензии.

Он повернулся ко двору и широко раскинул руки.

— Наш отец назвал своего наследника, и одного из наших братьев принесли в жертву. Право защищено. Я кладу свой меч перед Тамарой-Ришоной, Сан'иломан из Сырнте. Да хранят ее боги мудрой и свирепой.

Затем принц Мехнес, самый страшный и ненавистный полководец, которого когда-либо знал Сырнте, преклонил колени в почтении перед своей племянницей Ришоной.

Братья подавили смятение и один за другим последовали примеру. К изумлению Ришоны, весь двор встал на колени.

Триумф вспыхнул в ее сердце. Она подняла свой окровавленный меч и воскликнула:

— Я Тамара, также называемая Ришоной, наследница Джотури-Нура и принцесса дома Ландра. Я скрепила свои права кровью моего брата Абартамора. С этого дня вы должны знать, чтить и повиноваться мне как Сан'иломан из Сырнте.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Последствия

Эолин рано ушла отдыхать, оставив Адиану и Ренату смеяться с чашками, празднуя успех визита короля. Ночной воздух был прохладным, трава под босыми ногами успокаивала, была влажной. Страж поприветствовал ее, когда она шла в свою комнату. Она осведомилась о сэре Бортене, но рыцарь уже искал уединения и отдыха.

В течение нескольких недель Бортен подстрекал строителей от рассвета до заката, доводя стену до полуготового состояния, готовясь к прибытию короля. Непрекращающийся грохот камней и инструментов вызывал у Эолин постоянную головную боль, делая тишину этой ночи особенно приятной.

«Было бы неплохо провести несколько дней в тишине и покое».

Она остановилась перед комнатами своих учениц, прислушиваясь к тихому храпу Мариэль, пению сверчков и случайному шороху полевой мыши. Никаких других звуков до нее не донеслось, даже хихиканье Катарины и Таши. Девочки давно предались снам.

Эолин ожидала, что тоже быстро заснет, но она долго лежала без сна в постели, устроившись между чистыми льняными простынями и рассеянно водя пальцами по мягкому шерстяному одеялу.

Гроза, нараставшая на восточном склоне Южного Леса, разносила низкий грохот по холмам. Но здесь была ясная ночь, освещенная убывающей луной. Из сада доносился аромат шалфея, мяты и розмарина.

Эолин вздохнула, измученная, но полностью проснувшаяся. Она сменила позу, но сон продолжал ускользать от нее.

Несмотря ни на что, визит прошел хорошо. Она была благодарна за это. Акмаэль — король — выглядел довольным, когда осматривал территорию и разговаривал с ее ученицами. Воспоминание о ее вспышке все еще смущало ее, она плакала перед ним, как ребенок. Однако он был добр, и теперь ее стыд казался небольшой ценой за ощущение его рук вокруг нее, за теплоту его объятий.

Если бы только