попадать в глупые ситуации и позориться, пока вы не вышвырнете меня отсюда? Я получила одно письмо и очень грубый приём и теперь хочу знать, во что меня втянули, благодарю покорнейше. – Я практически кричала.

Миссис Кантакер смерила меня презрительным взглядом. Но я больше не позволю ей себя запугать. Я в упор посмотрела на неё и с ноткой удовольствия отметила, что в её глазах мелькнула тревога. Затем, поджав губы, она метнулась вперёд, схватила меня за руку и потащила из кухни.

– Мистер Гренуй ждёт, – бросила она, её кольца впивались мне в кожу. – Идём сюда, кем бы ты ни была, и прекрати верещать. Ты пищишь как умирающий кролик.

Она толкала меня вверх по лестнице и в холл. Пройдя через высокие двери красного дерева, мы оказались в комнате, где стены были обиты цветным шёлком, а окна выходили на опустевший розовый сад. Лампы не горели, но в камине ревел огонь, а на столе был накрыт завтрак. Маленький пухлый джентльмен лет пятидесяти сидел, склонившись над тарелкой с яичницей и картофельными оладьями, от которых шёл пар.

При нашем появлении он поспешно встал, уставившись на меня точно на привидение – хотя, в каком-то смысле так и есть. Но он почти сразу же опомнился, скинул с себя удивление, встряхнувшись как собачонка после купания, и шагнул вперёд с нервной улыбкой:

– Зита Бриджборн! Как приятно тебя видеть…

– Сядьте, Чарльз, – сказала миссис Кантакер. – Мы ещё не знаем наверняка, кто она такая. Без сомнения, у подонков есть свои маленькие девочки, которых при помощи румян и вороновой краски для волос можно превратить в одну из пташек Бриджборн.

Поверенный бросил на миссис Кантакер испуганный взгляд и тут же потащил меня за стол:

– Ты поешь с нами, дитя? Я уверен, Изби, вы не возражаете. А ты не возражаешь? Надеюсь, что нет. Я всегда полагал, что сложные вопросы следует обсуждать за вкусной едой, тогда их легче переварить – сложные вопросы, я имею в виду.

Миссис Кантакер не сводила глаз с мистера Гренуя, и я быстро села за стол, пока приглашение не отменили. Это был самый настоящий пир. Здесь были яйца с беконом, персики, похожие на сверкающие острова с поблёскивающими шапками крема шантильи, горы золотистых картофельных оладий, пиала сушёной малины и чудесные подёрнутые бронзовым цветом пирожки, распадающиеся на маслянистые хлопья от одного прикосновения вилки. Я подумала, что стоит попробовать отнести что-нибудь из этого Миннифер и Брэму. Хотя они наверняка едят остатки со стола – кто им помешает? Я положила себе на тарелку столько еды, сколько туда влезло, и принялась орудовать ножом и вилкой, не забывая при этом пристально поглядывать на миссис Кантакер и мистера Гренуя.

Миссис Кантакер, судя по всему, пришла в ужас. Однако мистер Гренуй смотрел на меня задорно, на каждой его щеке алело по идеально круглому пятнышку. Если бы не его весёлое, открытое лицо, я бы решила, что он зануда. Он носил очки, подбородок у него плавно перетекал в шею, а волосы начали редеть. На самом деле, он как будто весь редел, словно старался скрыться от всех и сжаться как можно сильнее, при этом не вывернувшись наизнанку и не лопнув. Он сразу же мне понравился. У меня всегда было ощущение, что нервным и тревожным людям можно доверять – в отличие от наглых. Те, кто идёт по жизни слишком смело, всегда меня удивляют: я считаю, что они либо ничего не знают о её тяготах по причине недалёкого ума, либо обладают чудовищной силой и нечувствительны к ним, и оба расклада симпатии мне не внушают. Мистер Гренуй, сомневающийся в своих словах, сожалеющий о каждом жесте, относился к тому типу людей, которые не обидят ни мухи, ни горничной. Что до миссис Кантакер, расположившейся в отдалении, грозно и пристально следящей за нами обоими… ну, о ней я этого сказать не могу.

Когда я наелась, а мистер Гренуй немного расспросил меня о моём путешествии и жизни вообще, он сказал:

– Итак. Предлагаю перейти к делам. Тебе предстоит многое узнать.

Миссис Кантакер вскинула брови и моргнула, глядя в свою тарелку с копчёной рыбой и тостами.

– Ты говоришь, что ничего не помнишь о своём раннем детстве. Я и не думал, что ты вспомнишь. Ты была такой крохотной, когда… когда всё случилось. Но тебе известно, что твоя семья – одна из последних могущественных ведьминских семей на континенте?

– Миссис Кантакер сказала мне, – ответила я. – Но я не очень этому верю. Иногда я слышала, как люди шепчутся о ведьмах, а миссис Боливер однажды ездила к одной на поезде, чтобы проконсультироваться по поводу подагры. Но мне казалось, что они все чудовищно важные и живут далеко. Я бы никогда не подумала, что имею какое-то отношение к ведьмам. – Я отложила вилку и, прищурившись, посмотрела на поверенного. – Мистер Гренуй, что случилось с Бриджборнами? Где они?

– Ну… – мистер Гренуй затеребил свои манжеты, уклоняясь от моего взгляда. – Они здесь. В замке.

У меня дёрнулась рука, и серебряные приборы звякнули. Здесь?! Но Миннифер сказала, что они мертвы! Она солгала? Разгоревшаяся надежда опалила меня изнутри. Как будет здорово, если холодный приём прошлой ночью окажется просто странной маленькой шуткой, и моя семья на самом деле ждёт меня, и скоро я их всех увижу!

– Она не понимает, – покачал головой мистер Гренуй, словно обращаясь к самому себе. – Ей придётся увидеть. – Он обернулся к миссис Кантакер: – Изби, вы не могли бы открыть обеденный зал?

Миссис Кантакер окинула нас обоих взглядом, в котором читалась мрачная и возвышенная скорбь, как если бы её попросили выполнить некое страшное поручение. Затем она поднялась и плавно прошла к двери, вытащив из складок одеяния связку ключей. Их было великое множество, всех форм и размеров, они висели на бархатном шнурке и тихо позвякивали.

– Следуйте за мной, – ответила миссис Кантакер.

Мы пересекли холл и подошли к высоким позолоченным дверям. Миссис Кантакер отперла их и толкнула одну створку, за которой открылась тёмная глухая комната. Шторы на окнах были опущены, и только тонкий луч утреннего солнца проникал сквозь верхнее круглое окошко, почти целиком закрытое листьями ползучих растений.

– Они здесь, – зловеще сказала миссис Кантакер, отойдя в сторону. – Прошу, входи. Присоединяйся к ним.

Я, вся дрожа, оглядела комнату. На люстрах пауки соорудили целые города, между ними висели мосты и дороги из паутины, а окна обрамляли словно серые шторы. Я отвела в сторону паутиновую вуаль и шагнула в сумрак комнаты. Ноги сразу окутала многолетняя пыль, мягкая, как шёлк.

Я ничего не