и ответил.

— Увидишь.

Ехали мы недолго, так что подумать о своей горькой судьбе и пожалеть о ней у меня не хватило времени.

Когда открылись двери лифта, то увидела что-то невообразимое. Огромное количество дверей, тянувшихся по коридору. Люди, одетые все, как Атей сновали туда и сюда. Проходя мимо, отдавали честь и шли дальше. Кто-то пробежал в спортивном костюме с полотенцем на перевес. Они же все убийцы и похитители! Сколько же их здесь?

От этого мне стало страшно и немного затошнило.

Мы прошли молча по коридору к какой-то двери, за которой, я была в этом уверена, сейчас решится моя судьба.

Атей постучал и вошёл, придерживая меня за локоть.

Он вытянулся весь в струнку и отчеканил:

— Разрешите доложить. Сотник Атей выполнил задание.

Комната была похожа на старинную библиотеку. Огромные деревянные массивные шкафы, ломившиеся от полускукоженных на корешках фолиантов, посередине огромный стол, у которого стояли 8 кожаных кресел. Не хватало только окна с видом на озеро с лебедями. Упс. Мы же под землёй и лебедей мне точно не узреть.

Я окинула взглядом тех, кто был в комнате. Там стоял какой-то мужчина с седыми волосами и я заметила женский силуэт. Когда женщина обернулась, я обалдела.

— Мама? Ты что здесь делаешь?

Там действительно стояла моя мама. И я сразу бросилась к ней.

— Заюшка! — мама меня обняла и стала целовать, плакать. — Малышка, ты цела! Я так рада.

Только у нее в объятиях почувствовала, что напряжение последних 12 часов проходит. Мама меня согревала своим теплом, давала ощущение защищённости и спокойствия.

Через несколько минут, успокоившись, подняла на нее глаза.

— Мам, что ты тут делаешь? Меня тут между делом с утра из больницы похитили, — сказала я и бросила гневный взгляд в сторону Атея.

Честно, мне стало даже смешно. Он стоял такой огромный и такой растерянный.

— Малыш, нам надо с тобой поговорить. — мягко сказала мама.

— Нам — это кому?

— Нам — это твоей маме и мне.

Этот голос принадлежал моему тренеру по дзюдо, к которому я ходила на тренировки с пяти лет. Он появился как будто из ниоткуда.

— Дядя Фима? А ты тут как? — что-то мне это всё переставало нравится.

Мама непривычно холодным тоном сказала Атею:

— Оставь нас, мальчишка.

Сотник развернулся и хотел выйти, когда я возмущённо изрекла:

— Ну нет. Пусть останется. Я хочу, что бы он тоже участвовал в этом "поговорить". Как я понимаю, пока что он единственный, кто без маски был всё это время.

Мама немного нахмурилась, но решила, что именно в данный момент лучше не спорить.

Взглядом она пригласила присесть за стол. Дядя Фима тут же приземлился на стул справа от меня, в то время как мама уже сидела слева.

Атей мялся у двери и не знал, как ему поступить. Тогда седовласый приказал:

— Присаживайся, сотник. Верховная чародейка позволила.

— Мам, кто позволила? — спросила я, сморщившись от услышанного.

Мама помялась:

— Да, ты всё правильно поняла. Я — верховная чародейка.

— А они тогда кто такие? — я кивнула в сторону мужчин.

— Дочка, это долго объяснять. Давай я тебе лучше покажу.

Мама закатала рукав и на внутреннюю сторону предплечья какой-то палочкой стала наносить буквы и цифры. Я понимала, что похожи буквы на глаголицу, а цифры арабские. Но что они означают?

— Закатай рукав, — сказала мама.

— Мам, ну что за детский сад, — с придурковатой улыбкой сказала я.

— Закатай, — уже строже проговорила мама. — Увидишь, что будет.

— Ну окей.

Ведь не отстанет же. И я сделала, как она просила. Мама взяла меня за руку и прислонила своё предплечье к моему и тогда началось то, чего я никак не ожидала.

Я ощутила, что стала парить в воздухе, но не в помещении, а в каком-то тёмном пространстве, вязком и неприятном. Парила несколько секунд и оказалась вдруг резко на маленькой кухне в розовом халатике. Я стояла и резала морковь кружочками. Только руки были не мои, да и тело тоже. Сзади послышался детский голос:

— Мамочка, а папа когда придёт?

Обернувшись, увидела себя маленькую, сидящую на ковре в комнате офицерского общежития, в котором мы жили до переезда, и играющую с ещё пушистым игрушечным кроликом и нашим котёнком Васькой, ставшего позже взрослым котом и умершего несколько лет назад.

— Скоро, заюшка, — ответила я маминым голосом.

Да что за чертовщина! Я вижу, слышу, чувствую, но не могу управлять своими движениями. Я делаю всё то, что делала в тот день мама.

Я-мама подняла крышку кастрюли, в которой одиноко бултыхалась куриная нога, закинула морковь и стала чистить лук. Вдруг меня пронзила острая боль. Не знаю, с чем это сравнить. Я начала стонать и корчиться на полу, а маленькая-я подошла и стала звать:

— Мама, мамочка, что с тобой? Мамочка, мне страшно.

Маленькая-я стала плакать. И я ощущала ту бурю чувств и эмоций, которые испытывала мама.

— Заюшка, всё нормально, — сказала я-мама, превозмогая нереальную боль, которую не уверена, что вообще может вынести человек. — Беги к тёте Мине.

— Мамочка, я боюсь. Мамочка, а если ты умрёшь? — говорила маленькая-я и плакала.

— Беги, малышка, беги. Она поможет, — сказала я-мама и потеряла сознание.

Снова этот чёрный, липкий воздух, но теперь быстрее смогла вернуться в прошлое и в тело мамы.

Я-мама стояла на вокзале. Передо мной дядя Фима со мной маленькой на руках.

— Марайке, не забудь, когда вам выходить. Я буду вас ждать в Питере.

— Серафим, не волнуйся. Мы справимся.

Потом я-мама взяла меня из рук дяди Фимы и зашла в вагон поезда.

Меня опять швырнуло в вязкость. Я летала, летала и оказалась снова в собственном теле в кресле в кабинете полковника.

Глава 8. Тэкла.

— Так мой отец был таким же, как эти и поэтому погиб? — спросила я, округлив глаза.

Мама молча кивнула.

— Дядь Фим, а ты? Ты …

— Да, и я.

— Вообще вынос мозга, — сказал я, взъерошив себе волосы.

Мама передала мне через эту самую картинку на руке все те чувства, что она испытывала в определённые промежутки времени, нужную мне информацию о том, кто я, что я. Но не могу сказать, что такая правда меня обрадовала.

— Мам, дяд Фим, какого хрена, а?

Что тут ещё сказать-то?

— Дочка, я понимаю твоё смятение и сложность принять и осознать информацию, но ты та, кто ты есть, — мама посмотрела на дядю Фиму и добавила. — Мы старались тебя оградить от этого. Поэтому и поставила тебе метку закрытия. Никто не мог тебя почувствовать из демонов или ратников. Только если