– Не волнуйся, – успокоил Кристину Синдре, – то, что ты делаешь для Филадельфийской общины Кнутбю, намного важнее нескольких тысячных купюр в кармане.

– Ты думаешь? – удивилась Кристина.

– Ты их опора, я слышу это по многу раз на дню.

Кристина не стала расписывать ему, как хотела бы иметь автомобиль. Тот, на котором они приехали из Кристинехамна, был уже продан, и впервые после получения водительских прав Кристине нечего было водить. Ездить, собственно, тоже было некуда. Но ощущение свободы, которое дает собственное средство передвижения, казалось особенно важным именно в Кнутбю, где Кристина чувствовала себя изолированной от большого мира и маршруты прогулок повторялись изо дня в день – до церкви, магазина «Иса» или к одной из автобусных остановок вдоль Кнутсбювеген или Блодокерсвеген.

И все-таки она решила набраться терпения. Во всяком случае, пока Синдре не разобрался со своими копировальными аппаратами.

Из ресторана они возвращались поздно, шли рядом. Ночь обещала быть морозной. Земля оставалась по-осеннему голой, но синоптики обещали снежное Рождество, – такое, как любят дети.

– Здесь есть сила, – сказал Синдре, – Эва права. Из Кнутбю по Земле распространится огонь веры. Сначала на Уппланд, а потом и на всю Швецию. Я даже думаю… нет, я знаю. Я знаю, что он распространится и дальше.

Кристина молчала. Изо рта вырывался парок. Она выпустила в воздух пару белых клубков. О какой силе говорил Синдре, она не понимала. Единственной особенностью этой общины до сих пор были бесконечные разговоры о смерти и вечной жизни. Кристина не привыкла к этому в Кристинехамне.

– Они еще смеялись над моим миссионерским проектом, – с горечью в голосе вспомнил Синдре.

«Миссия наций» – вот как это называлось полностью. Этот проект Синдре запустил еще в Кристинехамне. В одиночку ему удалось открыть библейскую школу в Индии, куда он вскоре собирался с визитом.

Может, Синдре имел в виду это, когда говорил об огне, который распространится из Кнутбю на всю Швецию и дальше? Но в таких масштабах Кристина не мыслила.

– Его разнесут люди, которых спасем мы, – продолжал Синдре, будто угадывая ее мысли. – От одного факела зажжется другой, и эта огненная цепь протянется вокруг всего земного шара. Но начнется все здесь.

Кристина не знала, что на это ответить, и Синдре снова ее опередил:

– Это то, о чем писал Павел в «Послании к фессалоникийцам». Господь явится внезапно, как вор в ночи[4]. Но не для нас. Мы встретим его подготовленными.

– Может, купим чипсов? – спросила Кристина. – Ну, на случай, если он заглянет вечерком.

Синдре остановился и посмотрел на жену. Взгляд его потух, но только на долю секунды. Потом лицо разгладилось, и на нем проступила широкая улыбка.

– Прекрасная идея! – рассмеялся он. – Чипсы с луком и укропом.

5

Студенческие девичники проходили по той же схеме, что и гимназические. Когда еды больше не осталось, весь стол был заставлен пустыми бутылками, а в воздухе еще витало возбуждение, София решила, что нужно выйти. Просто так, прогуляться. Распределение ролей в компании, к которой принадлежала Кристина, тоже осталось прежним с времен гимназии. София была все та же «тусовщица», хоть ей и было больше двадцати. Все так же просыпалась в одной постели с незнакомыми молодыми людьми, спешно натягивала юбку в туалете задом наперед и добиралась домой короткими перебежками, из опасения встретить кого-нибудь из знакомых.

– Ну пошли, девчонки, – объявила она.

Никто не проявил интереса. Все дружно встали из-за стола, оставив страшный беспорядок на кухне, и пошли в гостиную. Одна София повернула в прихожую и сняла с вешалки куртку.

Обычно праздники проходили у нее в квартире, потому что там было просторно. Каким-то непостижимым образом Софии удалось унаследовать отцовский контракт на аренду. Кристина с мужем и двумя детьми жила в куда более стесненных условиях.

– Ты ведь уже не кормишь грудью? – спросил кто-то, когда она отказалась от вина.

– Нет, но Антон будит меня в половине пятого.

– А муж? Твой Синдре?

– Он занимается Ирис в полшестого, – ответила Кристина более раздраженно, чем ей хотелось.

Маленькие дети – это то, чего здесь не понимали. Одна Кристина была замужем, остальным материнство казалось чем-то бесконечно далеким и почти нереальным. Почти как самой Кристине совсем недавно.

Никто не ожидал, что она остепенится первой. Ей единственной из этой маленькой девичьей компании прочили блестящее профессиональное будущее. Осенью Кристина собиралась учиться на педагога начальной школы.

Теперь же она мечтала только об одном. Когда по выходным девушки шли прогуляться – Кристина с коляской, – она рассказывала о домах, в которых хотела бы жить, и о тех, о которых не смела даже думать. Как будто имела на это средства. Девушки смеялись над ее прожектерством, но это лишь подстегивало игру воображения.

Кристина как будто не сомневалась, что когда-нибудь и она будет жить в красивом и просторном особняке. Эта мысль не шла у нее из головы бессонными ночами в тесной «двушке», где один ребенок будил другого, и так продолжалось до самого утра.

Побежденная София вышла из прихожей и с недовольным вздохом опустилась на диван рядом с Кристиной.

– Ну хорошо, – сказала она. – Мы никуда не идем. Будем пить чай и ворковать здесь, как старые тетки. Здорово!

Когда Кристина впервые рассказала им о Синдре Форсмане из Бьёрнеборга, девушки не слишком впечатлились. Они ведь никогда его не видели, а предъявлять фото она не спешила. Кристина первой поняла, что шарм Синдре неуловим для фотокамеры. Скучающий взгляд, плутоватая улыбка – такое можно увидеть только вживую.

– О-о-о… – закатывала глаза София, – наконец-то ты нашла себе маленького, толстого проповедника. Выбор вполне в твоем стиле.

Кристина раздражалась, но каждый раз, когда речь заходила о Синдре, встречала ту же реакцию. Тогда она научилась делать вид, что ей все равно, это было самым разумным.

Что такого, в самом деле, могла найти она, амбициозная и симпатичная Кристина Юнсон, в этом губастом, слащавом парне? К тому же он оказался ловеласом. По мере развития их отношений Кристина убеждалась в этом все больше. Понимала ли она, за кого выходит? Синдре флиртовал, девушки отказывали ему, оставляя Кристину в неведении. Но ведь она должна была сама все видеть.

Дело, однако, было в том, что Кристина видела скорее не реального Синдре, а того, кем Синдре только предстояло стать. Поэтому, когда он спросил ее, хочет ли она за него выйти, Кристина наплевала на все слухи, на свой юный возраст и амбициозные планы. Она просто не могла сказать «нет» Синдре Форсману и до сих пор не научилась этого делать.