– Рора, – зовет Финли с улыбкой, приподнимая бровь, когда я не отвечаю. Как будто это я заслуживаю жалости, а не он.

Финли, безусловно, является наименее королевской персоной во всех королевствах.

– Пойдем, – трясущимися руками стряхиваю веточку со своего платья. – Давай выбираться из этого леса. Ты можешь опереться на меня для поддержки.

– Всегда за практичность.

На этот раз я слышу печаль, окрашивающую его голос, и это похоже на иглу, прокалывающую мои легкие.

Без суеты принимая мои протянутые руки, Финли, пошатываясь, поднимается на ноги и на мгновение замирает на месте, прижимая ладонь к виску. Он, только что пришел в сознание и нетвердо стоит на ногах, поэтому мы можем лишь медленно идти пешком. Такой темп вскоре сводит меня с ума. Если бы Элос был здесь, он мог бы отнести Финли к целителям и помочь гораздо быстрее. Но милому Элосу не разрешалось появляться на территории замка или рядом с нашим другом уже больше месяца. Если подумать, то именно с тех пор Финли утратил свою привычную бодрость духа.

Ярость закипает глубоко внутри, быстро превращаясь в страх при мысли о том, как король Жерар и остальная часть двора отреагируют на то, что его младший сын…

Даже в дальних уголках моего сознания я не могу заставить себя сказать это. Но появляются другие зловещие мысли. Ужас быть наказанной и изгнанной за собственные действия, из-за чего нам с Элосом снова придется переезжать. Особенно когда жизнь, которую мы построили здесь, в Тилиане, так близка к стабильности, спокойствию и нормальному обществу. Словно я когда-нибудь сделала бы что-то, с намерением причинить боль принцу. Финли, который изучает карты и составляет планы побега, изобретатель бесконечных, воображаемых путешествий, свободных от ограничений. Финли, который раздражается из-за рамок удерживающих его судьбу, так же, как и я. Единственный, кроме Элоса, кто осмелился полюбить меня и не уйти.

Лес колышется вокруг нас, когда мы возвращаемся по своим следам. Каштаны, дубы и гикори наклоняются, а затем выпрямляются, как только мы отходим на несколько шагов. Это зрелище лучше подходит для долины моего детства, той ужасной дикой местности к западу от реки, где магия все еще процветает на фоне постоянно меняющегося ландшафта. Но не для этих земель, не для этого королевства, где в основном живут человеческие подданные, многие одаренные ушли, и магия, заложенная в землю, лишь тень ее прежнего «я».

Финли, ворча, теряет равновесие.

– Ты дрожишь, – осознаю я, проклиная себя за то, что отвлеклась. Купол тишины все еще окутывает нас, будто природа затаила дыхание.

Он складывает руки на своей узкой груди, обхватив локти руками.

– Со мной все в порядке.

– Не говори глупостей. Тебе нужно лекарство, – я прикусываю внутреннюю сторону щеки, надеясь, что у нас будет больше времени до того, как начнутся последствия бреда. – Территория все еще будет заполнена людьми, по крайней мере в течение часа. Нет никакого способа протащить тебя незамеченным.

– Мы можем просто подождать, пока они уйдут, – Финли пожимает плечами, топчась на месте.

– Или… – я протягиваю руку, чтобы поддержать его. Подумав еще немного, решаю: – Или мы остановимся у магазина Брэна и Томаса. Это намного ближе, и этот район сейчас уже должен пустовать.

– Брэн и Томас будут в замке, как и все остальные, – говорит Финли легким тоном притворного невежества.

Я переношу свой вес на другую ногу.

– Но не их ученик.

Финли тут же качает головой.

– Ты, должно быть, видел, как это работает, – настаиваю я. – Чем больше ты позволяешь температуре тела повышаться, тем больше вероятность того, что у тебя начнется еще один приступ.

– Я буду в порядке, пока толпа не разойдется.

– А если нет?

Финли ковыряет траву носком ботинка.

– Ты знаешь, что Элос мог бы помочь, и мы могли бы оказаться там намного быстрее. Пожалуйста, Финли.

Визит к моему брату будет означать неподчинение приказам короля Жерара. Ни один из вариантов не хорош, но я боюсь, что рискнуть и дождаться еще одного приступа будет еще хуже.

Я могу только надеяться, что король Жерар почувствует то же самое.

Финли, наконец, разжимает руки, и напряжение отчасти покидает меня.

– Спасибо.

Спуск по оставшемуся участку леса не занимает много времени. К счастью, звук врывается и сметает жуткую тишину, как только мы проходим линию деревьев и пересекаем травянистую полосу, обнимающую внешний край Роанина. Финли ничего не говорит, когда я меняю свою внешность; хотя я обязана поддерживать свою естественную форму на территории замка, чтобы меня могли узнать и, следовательно, привлечь к ответственности. За пределами замка я могу выглядеть как захочу. Трансформация – это простой способ представиться человеком, которым я хочу стать, и приблизительно скопировать его или ее тело. Волосы завиваются и удлиняются до самой талии; узкие темные глаза сменяются карими, как у лани; мое типично высокое телосложение становится на полголовы ниже. Я извлекаю материю из воздуха и направляю ее на свои кожу, глаза, кости, пока все не онемеет и трансформация не завершится.

Хотя ничто в моей естественной форме не отличает меня от человека, однако изменять лицо, когда я хочу, стало само собой разумеющимся. Всегда безопаснее иметь маскировку, если что-то пойдет не так. На протяжении большей части истории Алемары одаренные и обычные люди жили вместе в мире. Лесные странники поощряли процветание лесов, а заклинатели держали диких животных подальше от домашнего скота благодаря своей силе убеждения. Людям нравилось наблюдать, как оборотни меняют форму, и они хотели бы обладать подобным даром.

Но с тех пор, как проклятое Предсказание отклонилось от своего обычного курса, напряжение между одаренными и остальными накалилось до предела. Тилиан, возможно, не зашел так далеко, как его сосед на крайнем севере, где король Эрадайн превращает страх в закон, но атмосфера здесь стала настолько напряженной, что большинство одаренных все равно ушли, так как не желали жить скрытно и устали от уличных драк и оскорблений, от новых подозрений и многовековой человеческой ревности, смешивающихся во что-то более отвратительное и опасное.

Большинство переехали на другой берег реки, в Западную долину.

Элос и я не имеем права возвращаться.

Входя в город, я морщу нос от внезапного натиска городского воздуха позднего лета, более затхлого, чем лесной бриз, и слегка пахнущего лошадьми, которые прогуливаются по широким улочкам после рассвета. Это облегчение – обнаружить, что на площади торговых домов и местных ремесленных мастерских действительно необычайно тихо. Финли идет, ссутулив плечи и засунув беспокойные руки в карманы, пока я веду его по ряду боковых улочек, часто таких узких, что сапфировое небо над головой сужается до нити. Вокруг нас красновато-коричневые и серые здания притаились в безмолвном ожидании, плотно окруженные своими непроницаемыми кирпичными и гранитными панцирями. Я заставляю нас двигаться быстрее на случай, если кто-нибудь из любопытных горожан выглянет из своих окон.