достаточно, когда волки вступают в свои силы в шестнадцать лет, и как это больно для их семей и друзей. Он собирался тяжело работать, чтобы укротить своего зверя, посадить его в клетку и на цепь, пока тот не будет похож на щенка, чтобы он мог быть рядом с ней, и сделает это быстрее, чем кто-либо, чтобы он мог быть с ней раньше, снова быть ее парой и доверенным лицом.

В тот день, он почувствовал желание пометить ее. Он чувствовал это раньше, зная, что она будет его, когда они оба станут взрослыми людьми, но желание убедиться, что никто никогда не прикоснется к ней… Он мог сделать это только пометив ее. Может быть, он каким-то образом знал, что не сможет контролировать своего зверя, может быть, он каким-то образом знал, что она будет расти, ненавидя его, потому что она не понимала, что он пытался защитить ее, поэтому он сделал это. Она преследовала его во дворе. Это была весна, все было свежим и новым. Он возвышался над ней, почти в два раза выше ее, и поэтому он присел на корточки и зарычал на нее. Каденц думала, что он играл, но он не играл. Он совсем не играл.

Она замерла, ее зеленые глаза были широко распахнуты, ее конский хвост открывал ее шею, а потом она развернулась и метнулась прочь от него с восхитительным смехом, и он погнался за ней. Он был сильнее ее, потому что он был старше и мужчина, но она была быстра, и ему пришлось поднажать, чтобы получить ее. Он подождал, пока она обогнет дом, так чтобы никто не видел, и он поймал ее, аккуратно прижимая ее к земле своими нескладными руками, подчиняя ее.

— Попалась, Каденция, — сказал он.

Она смеялась и извивалась в его руках, и тогда он укусил ее за шею. Она стала очень тихой, не плакала, ничего, даже когда его клыки вонзились в ее плоть и проткнули ее насквозь. Ее кожа была такой невероятно сладкой. Он зарычал на нее, посылая его рычание вниз по ее позвоночнику, и он почувствовал, как она расслабилась и подчинилась, как и должно было быть между спаренными парами. Она была такой маленькой, такой милый, и его. Он отпустил ее и лизнул рану и открыл рот, чтобы сказать ей, что она была его пара, а затем голос отца раздался из окна над ними.

— Джейсон, блять, отпусти ее сейчас же и быстро зайди в этот чертов дом!

Джейсон позволил ей отодвинуться от него, и она посмотрела на него так странно, коснулась своей шеи и поглядела на кровь на ее пальцах. Его отец выбежал из дома и практически отбросил его на спину и он услышал, как отец поднял ее с земли и очень спокойно ей что-то сказал. Когда она пошла домой, он увидел, что ее волосы были теперь распущены; его отец четко ее предупредил, что если ее отец увидит, то они все будут в беде.

Его отец был в такой ярости, затащил его в дом за шею.

— О чем ты твою мать думал?

— Она моя!

Он попытался встать, чтобы защитить себя, но отец ударил его, сбил его обратно на колени.

— Она не из нашей стаи, и она ребенок, Джейсон.

Его отец снова ударил его, кулаки летели так быстро, что он видел только расплывшиеся пятна, а затем чувствовал боль.

— Она моя, отец, я сделаю ее своей!

— Ты все разрушил, Джейсон. Если ее отец узнает, он тебя арестует за нападение. Как ты мог быть таким глупым?

Джейсон, впервые с тех пор, как он был маленьким ребенком, заплакал, его рот бы соленый из-за слез, текущих из глаз.

— Мне пришлось, папа. Я буду держаться подальше от нее, как только изменюсь, пока я могу себя контролировать, и я не хочу, чтобы кто-то еще претендовал на нее. Слишком многие, папа, слишком многие хотят ее. Мы были созданы друг для друга, она принадлежит мне, она моя женщина-Альфа.

Его отец стоял там, ярость кипела в нем, а потом он вдруг присел на корточки и положил руку на его плечо.

— Я понимаю, сынок. Ты нашел свою половинку, и она особенная. Но она не из нашей стаи, и она не совсем похожа на нас. Как твой Альфа, я запрещаю тебе говорить о том, что случилось с ней, объяснить значение этого. Если она действительно твоя, она будет помнить, что ты сделал и знать смысл, и придет к тебе. Пока этого не произошло, я запрещаю тебе и любому из наших волков разговаривать с ней о метке.

Его отец встал в полный рост, и Джейсон почувствовал вес слов его отца. Он не мог игнорировать прямой приказ от своего Альфы, и неважно, как сильно он этого хотел. Теперь он пометил ее, заклеймил ее как свою жену, и любой волк, который видел ранки на шее, будет знать, что она принадлежала кому-то, и его стая будет знать, что это был он, и стая Джейка тоже. Но никому не позволено говорить с ней об этом, и это будет проблемой. Он не смог закончить утверждать ее.

Он был вынужден остаться на коленях в гостиной, пока его отец ждал, когда Джейк придет. Потому что Каденц была так близка к Джейку, его отец должен был объяснить, что произошло.

Джейк не был расстроен, но он взволновался.

— Порядок сам по себе уже будет нарушен, Питер.

— Почему? — спросил его отец.

— Потому что если волк Джейсона признает ее как свою Альфа-пару, тогда стаи будут относиться к ней таким же образом. Они будут ожидать, что она знает, что Альфа и что принадлежит ему, когда достигнет совершеннолетия. Даже если она не будет помнить из-за чего у нее метка, она будет знать, что что-то происходит, потому как они будут реагировать на нее. Вы не сможете полностью удерживать ее в стороне от всего этого, если не уберете ее отсюда.

— Итак, что ты тогда предлагаешь для обеих стай?

Его отец потер его выдающуюся челюсть двумя пальцами.

Джейк пожал плечами.

— У тебя есть только два пути, Питер, правда. Ты либо найдешь ее и отметишь ее полностью и убедишься, что она понимает тяжкие последствия того, что будет, если ее отец узнает, что Джейсон укусил ее, или ты полностью удержишь ее от всего этого. Я учил ее некоторым вещам, ее отец полон ненависти ко всему что касается стаи, поэтому я стараюсь не слишком