ложку и безнадежно оглядел стол. Что это в глиняном горшке? Капуста, фу, да еще тушеная! Капусту он ел только в голубцах и пирогах. А дальше на столе в миске свекла (ну, это уж просто гадость!) и что-то в желтой кожуре, еще ягоды, грибы… Ага, грибочки! Может, и картошка есть? Но картошки не было, как не было ни колбасы, ни котлет с томатным соусом, ни пирожных к чаю…

Видя колебания гостя, Старобор приказал ложке действовать самостоятельно. Вот уж она поработала – только успевай жевать! Обед оказался чудесным. На десерт были холодные сливки с яблоками в меде. Было так здорово, что бутерброд остался забытым на столе.

К концу трапезы явился котик. Он остался более устойчивым в своих привычках – на овощи не взглянул, зато съел обе сосиски.

– Никифор, зачем ходил к людям? – строго спросил хозяин, когда кот закончил облизываться после еды.

– Если высокочтимый Старобор знает, куда я ходил, то можно допустить с большой долей уверенности, хотя и с некоторым сомнением, которое скорее кажется, чем присутствует на самом деле, мысль о его осведомленности в том, что я ходил в жестокий мир людей, чтобы…

Тут он принялся с видимым наслаждением облизывать лапу, которой раньше придерживал сосиску. Потом почесал за ухом и докончил свою речь:

– …Чтобы узнать, правду ли сказал Страж.

– Я мог бы узнать это сам, – сварливо возразил Старобор.

– А Анфиса?! – воскликнул Глеб.

– Анфиска уже дома, – ответил кот, и его слова вызвали большое удивление у мальчика, который тут наслушался страшных сказок и чуть было в них не поверил.

– Ну, тогда и мне пора! – обрадовался Глеб. – Где тут выход?

– Мальчик, мальчик, подожди! Сядь, пожалуйста! – заволновался кот и бросился ему под ноги.

– А чего ждать-то? Пока я здесь жду неизвестно чего и слушаю ваши сказки, наступит ночь, родители с ума сойдут.

– Людям – сон, тебе – душа: жизнь, пока что, хороша! От судьбы решишь удрать – можешь душу потерять. С черным сердцем человек лишь похож на свой портрет. Не живет он, а висит, если темный страж велит.

– Чего? – не понял Глеб, но все же остановился у самой двери и обернулся к огню, который пылал, как свирепый лесной пожар – видно, тоже разволновался.

– Он сказал правду, – глухо прохрипел Старобор, потом откашлялся и пояснил: – Если пойдешь тем путем, станешь рабом Стража, и никто тебя не спасет. Никогда!

– Но кот же прошел! И Анфиса тоже! – с досадой выкрикнул Глеб, отметив про себя, что за окном стало совсем темно.

– Мне удалось пройти лишь потому, что нынче здесь открыта охота на одного мальчика, которого, к слову сказать, я считал гораздо умнее, а не на ловких котов вроде меня. Ты еще спрашивал про девчонку? Больше не спрашивай: никто не ведает о замыслах Стража, но все знают, что они недобрые. «Спасение» Анфиски – ловушка для тебя.

– Но что же мне делать! – воскликнул Глеб, смахнув кулаком предательские слезы. – Что делать? Ведь я же еще школьник. Что я могу?

Глаза Старобора вдруг подобрели, казалось, он даже улыбнулся, когда произнес:

– Сынок, думать надо не тебе, а нам. Мы найдем другой проход, безопасный для тебя.

Безопасный проход! Существуют ли вообще в мире безопасные пути? А если и так, то кто сможет утверждать, что безопасная дорога самая лучшая, или самая легкая? Как найти и узнать эту дорогу? А еще, как добраться до этой дороги? И всегда ли пути похожи на дороги, по которым можно пройти? Как быть, если встретится перекресток, если дорога вдруг поворачивает в сторону, если конец ее скрывает даль, мгла или тайна, если сама цель неясна или сомнительна?

Любой малец, как и все взрослые, понимает, что Глеб Калинин не задавал себе этих вопросов, они просто не пришли ему в голову.

Он вернулся к огню и сел на скамейку, обхватив руками свою школьную сумку. Ему было как-то тоскливо и страшно, как бывает не очень уверенным в себе людям, когда требуется решить: то ли шагнуть вперед, в пугающую неизвестность, то ли вернуться назад, несмотря на явную опасность. Вернуться назад в данном случае означало просто выйти из чудесной квартирки в знакомый подъезд, спуститься в подвал, дойти до темного угла и обратно – тем же путем. А там – родители, телевизор, кое-какие уроки, а главное – недоконченная компьютерная игра за полчаса до позднего ужина. Только действительно ли все будет так просто?

А шагнуть в неизвестность – совсем не ясно, куда. Что же делать-то? Неужто этот Страж действительно такой монстр? А сам Старобор – вроде, можно ему верить, да кто знает, чем все обернется на деле?

„Ну и попал же я из-за этой Анфиски, блин!“, – подумал Глеб и тяжело вздохнул.

Он не заметил, как Старобор куда-то делся, и очнулся от невеселых мыслей только тогда, когда голос из камина кротко попросил:

– Мне бы хоть былинку – жухлую травинку! Дай полешко Палу, Палу зябко стало! Я совсем голодный, мой очаг холодный. Дай поесть скорее – будет потеплее!

Глеб отложил сумку, осмотрелся и заметил маленькую горку дров. Выбрал полено побольше и сунул в очаг, где едва теплились красные угольки.

– Прости! Я тут задумался, а ты чуть не погас совсем. Куда же делся старичок, интересно? – наивно сокрушался он, наблюдая, как разгорающееся пламя облизывает дерево со всех сторон; полено быстро обугливалось, а огонь радостно потрескивал и отбрасывал лукавые блики, которые смеющимися зайчиками запрыгали по белому потолку.

А повеселевший голос духа огня затараторил:

– Где хозяин, не узнаем, в темноте не видно тень. Если жару не подбавим, будет темным ясный день.

– Ну, вот тебе еще полено, мне ведь не трудно. И еще могу дать, только здесь дров не очень-то много. А тебе, вообще, сколько надо – все, что ли?

– Подавай, сколько есть, буду рад это съесть.

Пал хихикнул и принялся за новые дровишки. Он почти не давал дыма, а каждую сухую ветку встречал целым ворохом разноцветных искр. Искры ликующе взмывали к дымоходу и сыпались волшебным серпантином на каменные плиты у очага. Глеб завороженно смотрел на это представление.

– Ух ты, круто! Петарды, типа! Здорово тут у вас, все-таки.

Огонь разгорался все ярче. Стало жарко, и скамейка, на которой сидел Глеб, ворча что-то себе «под нос», отодвинулась от очага. Мальчик прошелся по комнатке и потрогал ручку двери, которая вела в зал. Дверь подалась, и показалась темная щель, потянуло холодом. Глеб испугался, захлопнул дверь и вернулся к огню.

– Ты золу повороши,