контейнера. Кот прижал уши и вздрагивал с каждым ударом: невыносимый шум! Когда старушка ушла, вернулся на прежнее место и принюхался.

Порции мусора, которые люди выносят на помойку, иногда представляют интерес, но это дело случая. А вот Глеб всегда специально приносит что-нибудь вкусненькое. Пора бы ему уже прийти из школы (кот ничего не знал о компьютерных клубах), может, у него осталась колбаска или полстаканчика йогурта? Кот спрыгнул на асфальт и пошел к подъезду, в котором жил Глеб Калинин.

Вот на этом-то коротеньком отрезке асфальта спокойно текущее время вдруг споткнулось, и у некоторых все пошло наперекосяк.

Глеб издали увидел знакомого кота, лениво шагающего по нагретому солнцем асфальту. Лень сделала кота беспечным, и он поздно заметил Анфису Рюшину, которая преследовала его с детской аптечкой в руках. Этой девочке было тогда всего восемь лет, но кошкам, маленьким собачкам и птицам не следовало попадаться ей на глаза.

– Стой! – крикнул Глеб и бросился на выручку своему грязному другу.

Кот испугался и припустил. Анфиса тоже прибавила скорость, шлепая сандалиями и бренча содержимым аптечки. Кот пронесся мимо двух старушек на скамейке и скрылся в подъезде. Там было две лестницы, одна вела вверх, а другая вниз, в подвал. Он, по привычке, побежал вниз. Дети за ним.

Так, один за другим, они вбежали в открытую дверь подвала. А затем и дальше – в самую глубь, в самый дальний угол, где среди ржавых труб и пыльных кирпичей кончался тусклый свет электрических ламп.

– Ай, паутина! – вскрикнула Анфиса.

Тут-то Глеб и догнал ее, и она завертелась, стараясь вырваться из рук мальчишки.

– Оставь кота! – потребовал он и хотел добавить «дура», но сдержался.

– Отстань! – девчонка пустила в ход зубы, вырвалась и побежала к выходу.

Теперь лампы, почему-то, не горели, зато впереди сияло солнце, и вскоре сырой подвал остался позади. Глеб налетел на застывшую Анфису и растянулся на земле. Анфиса даже не стала обзываться, как это принято у девчонок, если их случайно заденут; она стояла с открытым ртом и таращилась, казалось, во все стороны одновременно. Глеб осмотрелся и понял, что они вышли не туда, откуда вошли.

Они оказались на поляне между высокими дырявыми холмами. Земля вокруг и сами холмы были покрыты бурым мхом. Кое-где проступала вялая трава с каким-то серым налетом. Редко росли кустарники и деревья – тоже нездорового вида.

– Где это я? – прошептала Анфиса.

– Что за глюк… Прикольно, дома превратились в холмы, а люди исчезли! – удивился Глеб.

Разумеется, удивился! Удивился и испугался – он ведь не знал тогда, что реальный мир, словно коврижка из школьного буфета, состоит из двух слоев. Только нет между ними повидла, поэтому провалиться «не туда» может каждый, если знает, куда наступить и когда наступить, и даже просто случайно. Кстати, знать-то, как раз, мало кто хочет. И мешает, конечно же, этот непробиваемый человеческий эгоизм, скрывающий от нас все, что не соответствует главному принципу «Я – Человек!», который каждый понимает по-своему и только по-своему. Этот слепой, глухой и немой эгоизм возносит человека так высоко над миром, что видно оттуда лишь малую часть реальности, да и то – если Человек соизволит опустить взгляд. Подождите, не опускайте взгляд! Один только пример, и потом – дальше, к реальным событиям. Представьте: человек идет по своим делам и встречает кота, например. Случайно они посмотрят друг другу в глаза. «Кот», – подумает человек. «Человек», – подумает кот. Они в одном измерении – две жизни, два характера, два разума. Но попробуйте убедить в этом человека! Человек пройдет мимо в полной уверенности, что этот кот совершенно недостоин внимания, потому что нет у него ни характера, ни души, ни мысли; и жизнь его – не более чем шелест листьев.

– Мааа-маа-а-а! – тоненько заныла Анфиса, из глаз брызнули слезы.

Но они мгновенно высохли, когда рядом послышался негромкий голос:

– Во-о-от что случается с глупенькими детками. Разумеется, это не относится к тебе, мальчик.

Сказано было очень церемонно – кот гордился своей речью, хотя собаки презирали его за медлительность, да и кошки редко имели столько терпения, чтобы дослушать его до конца. Он имел привычку растягивать слова, и даже короткая фраза «Доброе утро» превращалась у него в долгую песню. Такая манера речи, а также весьма обширный словарный запас появились у него после многолетней жизни в университете. Много научных знаний и серьезных слов впитала его кошачья голова в учебных аудиториях. Правда, последние два года он жил совсем в другом месте и постепенно приобретал новые манеры.

– Я в волшебной стране!! – восторженно завизжала Анфиса.

– Помолчи, Фишка! – перебил Глеб. – Я хочу знать, что случилось с людьми. Типа, в сказке, что ли? Все, заигрался я по-крупному, кажется. Котик, ты что еще скажешь?

„Что-то случилось, но не с людьми, а с вами“, – собрался было повествовать кот, но не успел начать, потому что возмущение Анфисы вдруг вырвалось наружу с силой кипящей воды.

– Обзываешься! – выдохнула она и прыгнула на обидчика, стараясь достать до лица ногтями.

– Как я тебя обозвал?! – закричал Глеб и подумал: „На «фишку» ведь обиделась“.

В ответ Анфиса заверещала так громко, что откуда-то сверху посыпался засохший мох.

От потасовки детей избавил кот, который был озабочен развитием событий и оскорблен невниманием присутствующих.

– Ма-а-а-а-ууу!! – завопил он, как обычно кричат очень избалованные домашние коты, когда хозяйка не укладывается в отведенные ей три секунды, чтобы разморозить, сварить, остудить, очистить от костей и подать с ласковыми словами рыбу любимому Ваське.

– Я полагаю, вы не хотите остаться здесь навсегда? – продолжал кот, добившись внимания. – Скорее в подвал, пока не проснулся Страж!

Им бы послушаться кота да бежать обратно, не болтая и не оглядываясь. Но ведь надо же все выяснить сначала. Вот они и выясняли, теряя время.

И опоздали.

Что-то случилось с солнцем. Оно погасло, прикрытое гигантской тенью. Мутная мгла разливалась между холмами. Стало сумрачно, и дохнуло откуда-то ледяной жутью. Серая темень накрыла Глеба и ворвалась в легкие вместе с воздухом, который вроде и не пах дымом, а был как густой дым. В ватной тишине послышался свист ветра, и Глеб увидел черную воронку торнадо – от серой земли до серого неба. Он нагнул голову и бросился к подъезду.

Анфиса оглянулась и сразу попала в бешеный вихрь. Глеб успел юркнуть в подъезд, но вниз, к подвалу, пути уже не было – там густо клубилась тьма, и доносился, приближаясь, чей-то вой. Мальчик вскрикнул от острой боли в плече, но сразу понял, что это кот, и