шляпки. В прежней жизни финансовые средства не давали ей возможности проявить изысканность вкуса, и теперь Оливия с нетерпением ждала удобного случая, чтобы придать себе лоска. Воображение рисовало ей восторженное лицо Колдблада, его пламенные комплименты, его полный обожания взгляд, и она тщеславно улыбалась сквозь дрему: она покорит его, она покорит кого угодно, если захочет.

После утренних процедур она примостилась на пуфе у туалетного столика и терпеливо ждала, пока Кларенс не закончит колдовать над ее волосами.

— Ты давно работаешь в Колдфилде, Кларенс?

— Пять лет, миледи.

— То есть сначала ты была просто служанкой?

— Да, миледи. Но у меня хорошие рекомендации с предыдущего места работы, где я была личной горничной хозяйки. Я отдавала рекомендательное письмо графу.

— Не волнуйся, дорогуша. Я вовсе не ставлю под сомнение твою компетенцию. Мне просто любопытно. Нет-нет, не стягивай так на затылке, лучше пусти немного у висков, чтобы скрыть уши. Не хочу их открывать, пока у меня не появится достойных серег. Вот так, вот так… И какое впечатление у тебя сложилось о Колдфилде?

— Мне здесь очень нравится, миледи, — коротко ответила Кларенс и так вонзила шпильку в голову Оливии, что та поморщилась.

— А о графе?

— Он благородный джентльмен, миледи. И исправно платит жалованье.

Какая-то сухость промелькнула в ее словах, будто она заведомо была предупреждена о расспросах и отвечала так, как ее научили. Женское чутье Оливии сразу вспороло оболочку фальши, но она не подала виду: если недосказанность, действительно, была намеренной, излишнее любопытство только сильнее насторожит Кларенс. И Оливия решила зайти с другого бока:

— Тебе, наверное, было непросто поначалу освоиться в замке. Ведь ты пришла на место с уже заведенными порядками, в систему устоявшихся отношений, а это всегда… утомительно.

— Не совсем так, миледи. Все мы были в замке впервые и еще не знали друг друга.

— То есть вас всех наняли одновременно? — нарочито небрежным тоном уронила Оливия, а сама вся напряглась в ожидании ответа. Но Кларенс уже почувствовала, что сболтнула лишнее:

— Да, миледи.

— А что случилось со старой прислугой?

— Не знаю, миледи.

— То есть сейчас во всем штате нет ни одного человека, который работал бы в замке дольше пяти лет?

Кларенс поджала губы:

— Да, миледи. За исключением гувернантки. Мисс Хоупфул уже работала здесь, когда нас наняли.

— Вы дружите?

— Она образованная девушка и знает свое мастерство, но друзьями я бы нас не назвала. Ваша прическа закончена, миледи. Ровно девять — вам стоит поспешить к столу.

— Гонг еще не прозвучал, — заметила Оливия.

— Хозяин не признает гонга, миледи. Как и непунктуальности.

Оливия собиралась отчитать ее за непочтительность, но передумала: у нее еще будет время, чтобы поставить прислугу на место. Она поднялась и критически осмотрела свое отражение в напольном зеркале. Прическа определенно хороша, Кларенс, хотя и стерва, постаралась на славу, но оливковое платье простит, как и вся одежда, которую новобрачная привезла в сундуке и двух скромных саквояжах.

— Кларенс?

— Да, миледи?

— Раздобудь мне, пожалуйста, каталоги с одеждой, обувью, головными уборами, нижним бельем, и прочими предметами туалета. И пригласи портниху, чтобы сняла мерки. Желательно какую-нибудь опытную модистку из Гилдхолла. Пусть придет пораньше, как только сможет.

— Да, миледи.

Когда Оливия спустилась в столовую, за длинным дубовым столом уже сидели сам граф и, к большой досаде леди Колдблад, его болезненный воспитанник и гувернантка.

— Доброе утро, дорогая. Ты опоздала. Кларенс должна была сказать тебе, что в Колдфилде завтрак начинается в девять утра.

— Она сказала. Сейчас только четверть десятого.

— Об этом и речь. Опоздание здесь не в порядке вещей. Впредь, пожалуйста, постарайся быть пунктуальнее, — Колдблад произнес это незаинтересованно, будто читая по бумажке. Вряд ли он раздражен, решила Оливия, но как любой педант, нравоучения считает своим долгом.

В свете утреннего солнца лицо графа казалось совсем серым. Не отрывающий глаз от тарелки Себастьян, напротив, был бледен в тон накрахмаленной скатерти на столе. Одна лишь Ката с пунцовыми щеками и блеском в глазах казалась пышущей здоровьем. Оливия села по правую руку от графа и положила себе в тарелку овсянки.

— Это была просто отвратительная ночь, — пожаловалась она. — Я чудом не замерзла насмерть. Вероятно, моя комната с наветренной стороны.

— Мне жаль это слышать, — ответил граф, наливая чай, сперва Оливии, потом себе. — Скорее всего, это вопрос привычки, но если тебе угодно, ты можешь выбрать себе свободную комнату в другом крыле.

— Это будет весьма кстати, спасибо, — Оливия взяла булочку и начала намазывать ее маслом, искоса изучающим взглядом посматривая на графа.

У него очень ухоженные руки, отметила она, когда он опустил фарфоровый чайник на подставку. Впрочем, он ведь не обременен домашними обязательствами, так что было бы странно, будь иначе. Но с другой стороны, они ведь не только ухоженные, но еще и красивые: пальцы длинные, а ладони хоть и большие, но изящные, как у девушки. На мизинце левой руки поблескивает перстень-печатка. Оливии захотелось рассмотреть его поближе, но граф уже развернул кисть так, что кольцо больше не было в поле ее зрения.

— Когда мы будем фехтовать? — громко спросил Себастьян. Оливия посмотрела на него неприязненно. Снова он со своим фехтованием, будто по лицу графа не видно, что тот не горит желанием с ним возиться. Вечно этим детям не сидится на месте: жадно требуют к себе внимания и думают, что окружающие должны весь день только подле них и вертеться. Одни сестры чего стоили! Пока не повзрослели, только и делали, что ходили за ней по пятам, портили книги и цеплялись за юбку.

— В другой раз, Себастьян. Сперва мне нужно разобраться с некоторыми делами поместья.

— Но ты обещал! — заскулил мальчик, обиженно выпятив нижнюю губу. Известный трюк, про себя усмехнулась Оливия. Сейчас начнутся манипуляции.

— Я обещал, что займусь с тобой фехтованием после приезда. Но не уточнял, что это случится сразу на следующий день после приезда, — возразил граф. — Тебе придется подождать. Видишь, дорогая, — развернулся он к Оливии, — ты не единственная, кому здесь необходимо научиться терпению.

— Ну пожалуйста… Ну немножечко!

— Довольно, — поднял руку Колдблад, делая знак Кате. — Веди себя, как подобает, или завершишь завтрак в своей комнате. Да и потом, что-то раньше я никогда не замечал у тебя страсти к фехтованию.

— Теперь она появилась, — буркнул мальчишка.

— Я не удивлен. Твои интересы неустойчивы: ты скачешь по верхам и ни одно дело не доводишь до конца. Попытки составления гербария, изучения насекомых, освоения карточных фокусов и многие-многие другие увенчались крахом. А теперь Ката сказала, что ты перестал рисовать. В чем дело? Если бы я