Между тем в платоновском диалоге «Пир» есть эпизод, полностью проясняющий этот столь волнующий многих вопрос. Один из самых знаменитых учеников Сократа, Алкивиад (450–404 гг. до н. э.), в юности был, разумеется, очень красив – иначе Сократ просто не обратил бы на него внимания. Но при этом (в отличие от Ксенофонта) отличался еще и, мягко говоря, легкомыслием. А если совсем откровенно – крайней распущенностью. К тому же он был племянником Перикла, жил в его доме, денег не считал и поэтому, как истинный представитель золотой молодежи, был уверен, что законы писаны не для него. Мудростью он искренне считал умение обманывать простонародье и внушать всем собственные идеи. Однако в молодости выступать перед большой толпой робел. И именно ораторскому искусству он хотел научиться у Сократа.

Кстати, история сохранила мастер-класс, который дал ему Сократ. «Ты боишься вон того портного?» – спросил он Алкивиада. «Конечно, нет», – отвечал слегка обиженный «мальчик-мажор». «А вон того сапожника?» – «Тоже нет». – «А вон того крестьянина?» – «Да я его одним пальцем насквозь проткну!» – «Так почему же ты боишься их всех вместе?» Современному человеку, знакомому с исследованиями психологии масс, рассуждения Сократа не кажутся бесспорными, но Алкивиаду они помогли.

Однако, советуя Алкивиаду стать успешным популистом, Сократ искренне его полюбил – видимо, за смышленость и смелость суждений. Но с юности развращенный и циничный Алкивиад истолковал это в совершенно определенном смысле. А поскольку он был, как сейчас говорят, «метросексуалом», ничто, приносящее кому бы то ни было какое бы то ни было удовольствие, не казалось ему ни странным, ни безнравственным. И он был удивлен, что Сократ так долго не решается сделать их отношения более близкими. И начал всячески провоцировать и соблазнять учителя. Но в ответ получал только новые наставления: Сократ полагал, что Алкивиад, если возьмется за самовоспитание, при своих способностях рано или поздно перестанет безобразничать на ночных улицах и в увеселительных заведениях и превратится в одного из самых выдающихся государственных деятелей. В конце концов он добился того, что в его присутствии Алкивиад вел себя тише воды ниже травы, не давал волю страстям и проявлял только лучшие свои качества. Об этом Платон рассказывает в диалоге «Пир» со слов самого Алкивиада, которому в данном случае можно верить, потому что он не хвастает своим нравственным преображением, а удивляется ему. Сократ, несмотря на многолетнее знакомство, навсегда остался для Алкивиада загадкой. Алкивиад откровенно признается, что мгновенно опять превращается в беспринципного лжеца и распутника, стоит только Сократу отвернуться. Рассказ о его тщетных попытках соблазнить учителя полон таких откровенных и недвусмысленных подробностей, что мы можем снять с Сократа подозрения в педофилии.

Приход Алкивиада на пир к Агафону. Ансельм Фейербах, 1873

О семейной жизни Сократа сведения довольно противоречивые. Согласно одним, он женился дважды, причем был двоеженцем: после Пелопоннесской войны (431–404 гг. до н. э.) и эпидемии чумы в Афинах число незамужних женщин значительно превышало количество неженатых мужчин. И государство, чтобы решить демографическую проблему, обратилось к согражданам, имевшим возможность содержать двух жен, с просьбой так и поступить – из патриотических соображений, для восстановления «демографического потенциала». А поскольку Сократ считал своим долгом исполнять даже те законы, которые не одобрял, он якобы так и поступил. Но о второй жене Сократа пишут в основном позднейшие авторы, а Платон и Ксенофонт упоминают только одну, Ксантиппу. И мы поверим им.

Ксантиппа, видимо, была значительно моложе мужа и происходила из более богатой и знатной семьи. Впрочем, об этом можно судить только по косвенным данным. Если это так, то придется объяснить, что заставило ее (или ее родных) выбрать в мужья человека бедного и, при его образе жизни, не имеющего ни одного шанса разбогатеть. Но дальше мы увидим, что, возможно, Сократ был вовсе не так уж и беден, каким его обычно представляют. Тогда ситуация становится более-менее понятной. Но это пока догадки. О внешности Ксантиппы нам ничего не известно, зато мы знаем, что она родила Сократу трех сыновей.

Для писателей последующих эпох ее имя стало нарицательным. Сохранилось множество анекдотов о том, как она изводила Сократа своей вредностью, ревностью, сварливостью, глупостью и жадностью. В этих историях философ неизменно играет роль страдальца. Он кротко сносит любые унижения со стороны грозной супруги, ругань, даже побои и способен лишь на то, чтобы мягко покритиковать ее действия, да и то за глаза и после того, как ее гнев уляжется. Между тем свидетельства современников такой стиль семейных отношений Сократа и Ксантиппы не подтверждают. Ксенофонт, видимо, лучше других знавший семейные обстоятельства Учителя и Ксантиппы, несколько раз упоминает ее непростой и даже склочный характер. Но в этих рассказах Сократ вовсе не выглядит подкаблучником. Скорее наоборот. На вопросы о том, как он выносит нрав супруги и почему ее не прогонит, он с иронией отвечал, что закаляет волю и что тот, кто научится укрощать самых норовистых скакунов, потом шутя справится с более спокойными лошадьми. Перед казнью, когда Ксантиппа не могла сдержать рыданий, Сократ попросил друзей увести ее домой, чтобы она не мешала ему дать ученикам последние наставления. С ней он разделить свои предсмертные минуты не хотел. Ему жаль было тратить их на бессмысленные излияния чувств.

В этом Сократ оставался сыном своего времени. В его эпоху между сферой, где царствовала женщина (она чаще всего ограничивалась хозяйственными заботами), и царством мужчин, включавшим весь остальной мир, существовала почти непреодолимая стена. Слова «гражданин» и «воин» считались синонимами, а значит, гражданскими правами обладали только мужчины. Такова была суровая неизбежность полисной жизни, и хотя Сократ больше, чем кто-либо другой из современников, сделал для разрушения полисного уклада, в гендерных вопросах он оставался традиционалистом. Во всех посвященных ему сочинениях, кроме Ксантиппы, упоминаются сотни мужчин и не более пяти женщин. И все они, как сказали бы в наше время, «маргиналки»: прорицательницы, колдуньи, гетеры. Причем Сократ никогда не вступает с ними в дискуссии – просто использует рассказанные ими истории для иллюстрации тех или иных своих идей. В те времена женщина воспринималась как дополнительный (и не особенно интересный) материал для познания, но не как познающий субъект.

К тому же у Ксантиппы не было того утешения, которое есть у женщин, чьи мужья активно занимаются строительством «семейного гнезда», хозяйством. Сократ никогда не прикидывался хорошим хозяином, а над бытовыми хлопотами только посмеивался. Сносить постоянную иронию мужа по поводу того, что представляется им самым важным, с трудом могут и современные жены. И они по-своему, конечно, правы. Поэтому не стоит представлять Ксантиппу чудовищем и верить, что вся семейная жизнь Сократа была непрекращающимся скандалом, спровоцированным его супругой.