следы кнута, – пояснил Брэбэзон. – Я бы сказал, пятьдесят ударов. Вероятно, его для этого привязывали к столбу. На запястьях и лодыжках остались следы веревок.

– Покажи ему руки, – сказал Чайлд.

Я уже заметил их. Как я мог не заметить? Они чудовищно распухли – костяшки приобрели пурпурный цвет и раздулись, некоторые пальцы торчали под странными углами.

– Боюсь, тут использовали тиски для пальцев, – сказал Брэбэзон.

– Тиски для пальцев? – переспросил я, в ужасе глядя на него. – Где в наше время можно вообще раздобыть эту вещь?

– О, они регулярно используются на невольничьих кораблях. Конечно, это неприятный аспект этого бизнеса, но иногда их применение необходимо. Например, если возникает подозрение, что негры готовят восстание, тиски для пальцев могут заставить их заговорить. Я раз в два года вербуюсь на невольничий корабль хирургом, и мне самому приходилось использовать такие тиски. Травмы мистера Арчера однозначно говорят об их применении.

Боже праведный. Что за люди. Что за город.

– Как я вам уже говорил, это был не первый раз, когда человек, которого мы знали как Валентайна, приехал в Дептфорд, – снова обратился ко мне Чайлд. – Мне самому приходилось иметь с ним дело. Он докучал одному из наших работорговцев, проживающему здесь, на Бродвее, и пытался взбаламутить местных негров. Я посоветовал ему убраться из города и не возвращаться. – Чайлд встал над трупом и показывал на следы на теле Тэда, пока говорил: – Кнут. Клеймо. Тиски для пальцев. Так наказывают рабов. Ваш друг приехал сюда в поисках неприятностей на свою голову, и он их получил.

Брэбэзон снова перевернул Тэда на спину и отступил назад. Я знал, что эта сцена останется в моей памяти навсегда.

– Вы уже арестовали того, кто это сделал?

– Пока нет, – ответил Чайлд.

– А что вы делаете, чтобы найти его?

– То, что обычно делаю, когда у меня есть труп и нет свидетелей. Предлагаю награду и жду, не придет ли кто-нибудь за ней.

– В Лондоне многие магистраты тоже расследуют преступления.

Чайлд спокойно посмотрел мне прямо в глаза:

– Это не Лондон.

Мой взгляд все время возвращался к клейму на груди Тэда, я представлял, какой был запах, когда кожи касалось раскаленное железо, и как он кричал.

– Если убийца знает, как наказывают рабов, разве не разумно предположить, что он связан с работорговлей?

– Несомненно, связан, но половина мужчин в этом городе в то или иное время работала на невольничьих судах. Это почти три тысячи подозреваемых. Я поспрашивал в тавернах, где бывают моряки с таких кораблей, но никаких ответов не нашел. Да и не ожидал. Работорговцы и все в этом бизнесе своих не выдают.

– А клеймо? Рисунок весьма своеобразный, не правда ли?

Брэбэзон стоял спиной к нам, чистил какой-то аппарат. Теперь он повернулся и сказал:

– В Дептфорде можно найти бессчетное количество таких старых штуковин, которыми клеймили рабов, сэр. Я бы не стал рассчитывать на это.

– Насколько я понимаю ситуацию, ваш друг начал спор о рабстве не с тем человеком, – сказал Чайлд. – За ним последовали в какое-то тихое место, где убийца напал на него. Злодей поразвлекался… – Чайлд схватил себя за указательный палец и сделал резкое выворачивающее движение. – А когда ему это наскучило, он перерезал мистеру Арчеру горло.

– Вы же не думаете, что его замучили до смерти из-за политических разногласий?

– А из-за чего еще?

В комнате воцарилась странная тишина. Оба мужчины повернулись ко мне, ожидая моего ответа.

– Мистер Арчер сказал своей сестре, что за ним следят. Что в Дептфорде его пытались убить. Может, именно поэтому он использовал вымышленное имя – потому что боялся за свою жизнь?

– Он говорил что-то еще про человека, который пытался его убить?

– Только что у него могущественные враги. Я думаю, работорговцы. Арчер был участником какого-то заговора с целью покончить с торговлей африканцами.

Это звучало глупо, и все же я не мог не брать во внимание доказательства, которые видел собственными глазами. Тэд говорил, что кто-то хотел его смерти, и вот теперь он был мертв.

– Покончить с работорговлей, сэр? – Чайлд вопросительно приподнял брови. – А как именно он собирался это сделать?

Я нахмурился, пытаясь вспомнить, что говорила мне Амелия. Мне нужно было снова увидеться с ней.

– Он сказал, что отправляется сюда забрать что-то, что хотели бы заполучить его враги.

Я снова почувствовал их интерес.

– А какого рода это «что-то»? – уточнил Чайлд.

– Понятия не имею.

– Я не нашел ничего необычного в его номере в «Ноевом ковчеге».

– А где его вещи? Я хотел бы сам осмотреть их.

Чайлд поколебался.

– Дома у мэра, – наконец ответил он.

– Зачем они мэру?

– В его городе убили джентльмена. Мистер Стоукс проявляет интерес.

– В таком случае мне надо будет увидеться с мистером Стоуксом.

– Если вы считаете это необходимым. Я сам против всяких заговоров. Мой девиз – бритва Оккама. Lex Parsimoniae [18]. Дайте мне два объяснения, одно простое, одно сложное, и я в любом случае выберу простой ответ. – Чайлд показал на труп: – Накрой его, Брэбэзон. Мы закончили.

Щурясь, я уставился на яркий солнечный луч, который проникал в открытое окно. Меня больше не было в этой комнате, рядом с изуродованным трупом на столе. Я шел по берегу реки Черуэлл ясным сентябрьским утром двенадцать лет назад. Я повернул вдоль изгиба реки – и увидел его.

Мы никогда раньше не разговаривали, хотя я часто видел его в Уодхэм-колледже, где он уже заработал репутацию эксцентричного типа. Я подумал, что этот невысокий худой молодой человек весит гораздо меньше, чем большой мешок, который он пытается поднять. Он был одет во все черное, но на нем не было ни шляпы, ни парика. Позже я обнаружил, что он потерял шляпу в винной лавке, а парики никогда не носил, потому что считал их недемократичными. Его волосы были стянуты назад и заплетены в косу, один черный локон падал на глаз. Выраженные скулы, бледная кожа, широкий рот и большие серые глаза. Скорее не студент, а поэт-романтик, пришедший на дуэль.

Молодой человек запустил обе руки в мешок, достал две пригоршни белого порошка и бросил в воду, как крестьянин из притчи. Он повторил это несколько раз, и я решил, что он пытается разгрузить мешок, чтобы суметь поднять его. Я стоял и наблюдал, прикрывая глаза от бликов солнечного света на поверхности воды, пока Тэд случайно не поднял голову и не заметил меня.

– Вест-Индский сахар! – крикнул он в качестве объяснения. – Вчера его намололи на месяц вперед для выпечки. А вечером я украл его с кухни колледжа