в себе, и ей кажется, что когда все наладится, Веня будет снова рядом. Это временно. Но Верн уже тогда понял, что ничего не изменится, что он остается один.

— Ты так похож на отца, — она запрокинула лицо к серому, пасмурному небу и проморгалась.

— Ты поэтому меня оставляешь? Разве я в этом виноват? — мальчика захлестывало от злости. Он никогда не испытывал подобные чувства. Только чувствовал их от других, в основном от отца.

— Нет, дорогой, я просто… — ее лицо изменилось, наполнилось страхом и ненавистью, она снова вернулась в свое помутненное сознание и начала бредить. — Не заставляй меня говорить тебе, не смей манипулировать мной! Ты всю жизнь меня угнетал, загонял в угол и стремился подчинить! Темная, я не справлюсь со всем этим, я не смогу. — Она подняла глаза к небу и судорожно вздохнула. — Ты настолько сильно похож на отца, что, мне кажется, в один момент ты превратишься в него.

Снова с ним? Как понять, когда она говорит ему, а когда с мнимым собеседником? Верн путался и понимал, что ментально отстранился от нее полностью. Ее эмоции захлестывали его. И казалось, что он сам начинает сходить с ума и метаться внутри себя.

— Я не могу жить рядом с тобой, — она пожала плечами, и мальчик почувствовал в ней успокоение. Она что-то решила у себя в голове и смирилась, сама себе внушая, что так будет лучше для них обоих.

— Хорошо, я отпускаю тебя, — Верн взял тяжелую сумку с вещами и ступил на порог здания, кренясь от тяжести вещей.

Он обернулся, чтобы в последний раз посмотреть на мать, но она будто скрылась, растворилась в ночи.

В том здании, у которого его оставили, было разрушено все: сбитые стены, повсюду мусор и разбитые стекла окон, арматура и разбросанные кирпичи.

Стояли теплые июльские дни. Но ему было холодно оттого, что он один на всем белом свете. Никому не нужен. Верн сидел в углу и, обняв свою сумку, плакал. Горячие слезы текли из ясных глаз, унося все детское и теплое из его жизни. Наивность вытекала из него горькими порывами всхлипов. Вера и надежда в людей покидала ослабшее детское тело, делая его черствым и равнодушным. Больше никто не причинит ему боль, не оставит одного в большом мире и не бросит в океан безнадежности.

Прошло почти четыре года. Больше он не плакал, просто запретил себе. Верн выживал, воровал и скрывался от людей. Он жил отшельником и все больше ненавидел окружающий мир.

Однажды его поймали за воровство в соседней булочной. Голодный оборванец, грязный и вымотанный погоней, он не сопротивлялся. Смирился с участью заключенного. Его привели в шикарный замок, как ему показалось тогда. Витые лестницы, большие окна с видом на городской парк. Внутри замка огромная площадка в центре полукруглого построения со скамейками по периметру, фонариками в кованных рамках, ровно подстриженными кустами и невысокими деревьями.

Грубая женщина, высокая и строгая, с надменным выражением лица подвела Верна к входу в здание.

— Ты останешься здесь, — ледяным тоном произнесла она и опустила на него свои холодные выцветшие глаза. — Пока я не разберусь, куда именно тебя определить. Подожди на скамейке, я скоро вернусь. Ты понял меня?

Показное отвращение не тронуло Верна, он кивнул, даже не взглянув на неприятную женщину.

— Привет, — мальчик заметил девочку, которая сидела на самой дальней скамейке, она сжалась и отвернулась, доедая свою булочку. Запах свежей выпечки заставил желудок сжаться и издать страдальческий вой внутри. Верн окинул играющих на площадке детей и понял, что многие держат в руках такие же булки, видимо, их выдавали всем на завтрак.

— Тебя обижают здесь? — он присел рядом и заглянул за плечо девочки.

Она повернулась, чтобы увидеть его лицо, и, озираясь, отодвинулась, ничего не ответив. Запахнула серую вязаную кофту с оторванной пуговицей и поправила ворот — на улице стояли прохладные осенние дни.

— Кто тебя обижает? Хочешь, я буду защищать тебя? Я смогу. Правда! — он даже закивал для убедительности.

Девочка с интересом уставилась на него и, разломив булочку, протянула больший кусок мальчику. Он с благодарностью кивнул и взял угощение. Вдруг посмотрел на свои руки и понял, что даже не помыл их, а грязный, дурно пахнущий потом и грязью улиц, в изодранной на коленях и локтях одежде, вышел на площадку, чтобы осмотреться. Сумка с вещами осталась валяться где-то у входа в здание, и черт с ней, ничего ценного там нет.

— Как тебя зовут? — он жевал булку, посыпанную сахаром, и рассматривал играющих на площадке детей.

— Зачем тебе мое имя? — пропищала девочка. На вид ей было не больше пяти лет. Она повернулась к площадке и подняла на него зареванные красные глаза. На ее лице под глазом красовалась свежая ссадина и наливался синяк.

— Кто это сделал? — мальчик вскочил со скамьи, схватил ее лицо и уставился на ушиб, поворачивая в разные стороны голову девочки, чтобы лучше рассмотреть раны. Внутри бушевала куча эмоций, от ненависти и желания поквитаться с обидчиком до неконтролируемого ощущения забрать боль и обиду и закрыть от всего мира. — Ты говорила учительнице? — девочка покачала головой и опустила глаза. Ее белые, выцветшие на летнем солнце волосы упали на лицо, выбившись из туго стянутой косы.

— Скажи, кто это сделал? И он пожалеет об этом, я клянусь тебе! — мальчик все больше распалялся, он оглядывался, выискивая обидчика девочки, четыре года на улице сделали из него хоть и тощего, но крепкого и жилистого ребенка.

Она пожала плечами и отвернулась, пряча в руках лицо. Мальчик взял ее за руку и повел к массивным дверям в «замок». Два кусочка булочки так и остались лежать на крашеных досках детдомовской скамьи.

Глава 4

История о зарождении дружбы принца и мага

Леандр, принц, заносчивый мальчишка с вечно задранным носом. Насмехающийся над всеми, задиристый и взбалмошный. На удивление быстро он сдружился с юным волшебником, проникся к нему и старался поддержать его начинания. Даже когда Горе не мог справиться с эмоциями и обуздать свою силу, принц подбадривал его и предлагал новые решения проблемы. Горе же, в свою очередь, открывался принцу и старался настроиться на силу волка, пытался чувствовать его смирение, ту мощь, что подросток держал в узде.

Леандр оборачивался перед магом в волка, гордо вскидывал голову и наслаждался ветром, что трепал его гриву, жмурился от удовольствия и урчал, когда мальчик касался его головы. Горе ощупывал его энергетический настрой и чувствовал принца где-то