– Санек чего-то о потере памяти толковал…

– Это было бы просто подарком судьбы. На первое время муж запрет ее в сумасшедший дом, а там найдем, что с ней делать… Только зря ты размечтался. Чтобы эта стерва Лили потеряла память, забыла о своих денежках и любовниках – это очень маловероятно. Придет в себя – живенько все вспомнит.

– А может, она прикидывается, преследует свои какие-нибудь цели?

– Да пусть себе. Глупо, оставив старую внешность, пытаться жить по чужим документам. Со своими деньгами она могла сделать пластическую операцию в лучшей швейцарской клинике.

– Женщины боятся хирургов…

– Это Лили-то боится? Не смеши. Во всяком случае, она женщина здравомыслящая и понимает, что прикидываться бессмысленно. Даже если допустить, что это не Лили, никто из нас не стал бы оставлять женщину с ее внешностью в живых и на свободе. Зачем рисковать? Всегда найдется, кому о ней позаботиться.

– Но ведь она назвалась Марией.

– Значит, точно у нее с памятью все в порядке, раз при смерти, а все равно врет. Подумай-ка, если она живет здесь под именем этой самой Марии, как она могла представиться местному врачу Лилианой? Нет, надо признать, даже в бессознательном состоянии Лили не теряет контроля над ситуацией. Если бы не несчастный случай, хрен бы поймали ее эти лохи.

– Шеф, мне кажется, она пошевелилась…

У меня зверски затекла нога и не было сил удерживать ее в неподвижном положении.

– Пойдем-ка выйдем. Не дай бог, придет в себя и увидит нас.

Дверь снова скрипнула, стало тихо. Жаль, что я так и не рискнула приоткрыть хотя бы один глаз. Ситуация начала меня всерьез беспокоить. Эти люди ясно дали понять, что живая Лилиана Владимировна им все равно что кость в горле. Но трогать ее до возвращения на родину они вроде не собирались. Правда, поняв свою ошибку, они могли и поторопиться. С другой стороны, стало ясно, все вокруг на сто процентов уверены: я – Лилиана Владимировна Воронова. Разубеждать их в этом было бесполезно и даже опасно. Я должна была срочно собраться с мыслями и решить: что же делать дальше? Оставалась маленькая надежда, что «муж», которого все ожидают с минуты на минуту, прояснит ситуацию. Должен же хоть он отличить совершенно постороннего человека от своей законной супруги! Может, родинки там какие-нибудь или шрамы, если уж лица наши так похожи. Мне очень захотелось познакомиться с неведомой Лили. Прикольно, должно быть, посмотреть на себя со стороны.

Выработать линию поведения я не успела. В палате снова появились посетители.

– Лили, дорогая, ты меня слышишь?

– Нет, Константин Леонидович. Судя по тому, что мне рассказал коллега, она еще не полностью пришла в себя после катастрофы…

Так, похоже, пожаловал «муженек». Я не удержалась от любопытства и открыла глаза. На меня смотрел приятный мужчина лет сорока. Из-под наброшенного на плечи белого халата выглядывал зверски дорогой пиджак. Галстук тянул долларов на триста. Я неплохо начала разбираться в таких вещах во время работы с Олегом. Этот импозантный дяденька смотрел на меня с состраданием во взгляде и явно не обнаруживал подмены. На всякий случай я решила прикинуться чайником. Черт его знает, в какое дерьмо я вляпалась. По крайней мере, с признаниями лучше повременить.

– Лили, ты очнулась, девочка моя?

Честно сказать, в его глазах особой радости не увидела. Слова звучали ласково, но взгляд выдавал беспокойство, даже страх, и еще что-то непонятное.

– Голова болит, – соврала я. – Мысли разбегаются.

– Где ты была все это время? Твой брат и я сбились с ног, разыскивая тебя по всему свету.

Так, еще и брательник появился. Скоро, видать, и мамочка с папочкой подтянутся.

– Макс не приехал. Сам лежит в больнице. Ты не беспокойся, – заторопился он, – я знаю, как ты привязана к брату, уже все позади. Ему плечо прострелили на стрелке.

Веселая у меня, похоже, семейка!

– У Кабана нервишки сдали, вот и сорвался. Павлик успокоил его конкретно и надолго.

– Константин Леонидович, мне кажется, пока рано утомлять Лилиану Владимировну подробностями семейных неурядиц.

Ничего себе неурядицы в моей новой семье!

– Ей трудно воспринимать ваши слова, – робко подал голос доктор.

Я посмотрела на него и отметила, что утром меня посещал другой лекарь – значительно более молодой и симпатичный.

– Цезарь Илларионович, не могли бы вы оставить меня наедине с женой?

– Константин Леонидович, ей нельзя переутомляться…

– Пошел вон, – спокойно произнес «муж».

Доктор пулей вылетел за дверь.

– Лили, ты меня слышишь?

– Слышу.

– Я обещаю тебе, это больше не повторится.

– Что именно?

– Не нужно сарказма. Неужели ты никогда не простишь меня? Судя по тому, как ты убегала от ребят, ты напугана?

– У меня есть для этого основания? – аккуратно поинтересовалась я.

– Я готов исполнять все твои капризы, только не доноси своих соображений до Макса.

Ну уж это я-то с чистой совестью могу пообещать!

– Сколько ты хочешь за молчание? Умоляю, молчи! Ты же не хочешь стать вдовой, дорогая? – Он так униженно со мной разговаривал, что я, не подумав, ляпнула:

– А почему бы и нет?

Он просто посерел. От лощеного дядечки, который только что бесцеремонно хамил доктору, ничего не осталось.

– Лили, побойся Бога! Все совсем не так, как ты думаешь. Произошла нелепейшая ошибка. Мне кажется, ты сама прекрасно это понимаешь. Судя по тому, что я жив и здоров.

– Разговор начал меня утомлять. – Я произнесла эти слова вслух чисто автоматически.

– Но мы должны обсудить этот вопрос до возвращения домой! – с отчаянием воскликнул Костик. – Макс непременно будет расспрашивать тебя, где ты была эти месяцы, почему не связалась ни со мной, ни с ним.

– Сам заварил кашу, сам и расхлебывай. Не надо втягивать меня в свои махинации. – Я действительно так думала и говорила вполне искренне. – Жена чудом выжила, а ты даже не спросил, как она себя чувствует! О своей заднице печешься. Тебе наплевать на меня и мою жизнь. Пошел вон! – неожиданно закончила я, вспомнив, как новоиспеченный «муж» послал милейшего Цезаря Илларионовича.

– Лилечка, солнышко, не губи. Все будет как раньше. Бес попутал, я просто заболел от раскаяния. – Он бухнулся перед кроватью на колени.

– Если ты сейчас же не оставишь меня в покое, я немедленно позвоню Максу, – пригрозила я. – Мне плохо, голова болит, ты не слышал, что сказал врач?

– Конечно, конечно, – засуетился «муж». – Уже ухожу, но помни: я твой раб навеки. А ты совсем не изменилась за эти месяцы, – произнес он, выходя за дверь.