Вилли сделал вид, что читает свежий номер толстого еженедельника «Шпигель», а сам, помимо своей воли, присматривался и прислушивался к родной речи. Пришел глава семейства. На лбу разведчика невольно выступил холодный пот. Даже со спины он узнал Давида.

Поезд тащился со всеми остановками почти двое суток, и наконец семнадцатилетний Матвей Саблин вышел из разбитого плацкартного вагона на столичный перрон. Москва сразу ошеломила его. Где находится институт, в который он собрался поступать, юноша не знал. Знал только название — МГИМО. Ему повезло, потому что институт и Павелецкий вокзал находились в ведении одного и того же милицейского участка, поэтому сотрудник в белоснежной гимнастерке быстро объяснил ему, как добраться до нужного места. Молодой приезжий, с любопытством глазеющий по сторонам, сразу привлек внимание вокзальных жуликов. Вернее, не столько он, сколько его чемодан. Техника была отработана до автоматизма. Впереди и сзади пристраиваются два жигана. Передний неожиданно разворачивается и бьет жертву в лицо. От неожиданности пассажир теряется, и в это время задний выхватывает из его руки чемодан. Пока жертва приходит в себя, налетчики разбегаются в разные стороны. Попытку пуститься вдогонку за похитившим чемодан пресекает третий. Он преграждает путь с претензией: «Ты что толкаешься», «Подожди, давай разберемся».

Матвей успел заметить и уклониться в последний момент от летящего ему в лицо кулака. Нападавший потерял равновесие и пролетел мимо. Однако задний успел схватить приезжего за ворот рубахи, но, получив сильный удар, тоже отлетел. Третий все-таки успел разбить ему нос, но тут женщины на остановке громко стали звать милицию, и нападавшие спешно ретировались. Так он и появился перед приемной комиссией института в разорванной и заляпанной кровью рубахе и со слегка опухшим носом. Секретарь приемной комиссии сразу подошел к разозленному пареньку с расспросами, отвел в туалет сменить рубашку и привести себя в порядок. Мужчина сам стал смотреть и оформлять документы Саблина. Сидящий у соседнего стола молодой москвич в дорогом модном пиджаке, отглаженных брючках-дудочках с усмешкой бросил в сторону Матвея обидную фразу на немецком языке. Приезжий не сдержался и ответил ему так, что оформлявшая пижона пожилая женщина покраснела, а секретарь комиссии засмеялся в полный голос. Если у москвича был явно литературный немецкий, то Матвей продемонстрировал хорошее знание разговорного немецкого. Пижон растерялся, так как он не понял и половины сказанных ему слов. Преподавательница на хохдейче [6] попросила Матвея не выражаться как сапожник в стенах учебного заведения. Приезжий тут же рассыпался в галантных извинениях на таком же чистом немецком. Когда же он продублировал извинения и на французском, секретарь приемной комиссии взял его документы и куда-то отлучился. Вскоре он вернулся и выдал справку о приеме документов и направление в общежитие. На этого абитуриента явно обратили внимание. Шел 1949 год, еще не было даже первого выпуска института иностранных отношений. Пока не было ажиотажа при поступлении в него. В народе крепко сидело убеждение, что пребывание за границей даже членов семьи рассматривалось бдительными товарищами как потенциальная измена, и на карьере можно было ставить крест. Особенно в предприятиях и организациях, связанных с обороной и государственными секретами, а таких было немало.

На выходе Матвея поджидал тот самый пижон. Они познакомились, и это был Давид Степанян. В дальнейшем лучший друг и сокурсник Матвея. Именно Давид привел Матвея в секцию бокса, помог устроиться на подработку оформителем в Торговую палату. Это была настоящая мужская дружба. Они не раз выручали друг друга. Папа Давида был родом из одного села с Микояном и после Гражданской войны помогал создавать наркомат внешней торговли. Так что карьера сына была предопределена. Саблин часто бывал в гостях у большой армянской семьи, его там принимали как родного. Когда Матвея отчислили с четвертого курса после скандала с генеральской дочкой и отправили служить в стройбат под Читу, дядя Давида, майор ГРУ Руслан Константинович, через Микояна добился, чтобы парня перевели служить в спецназ ГРУ, дислоцированный в Германии.

Теперь Давид сидит напротив Матвея в берлинском аэропорту Темпельхоф, открыв от неожиданности рот, и явно хочет заорать от радости и кинуться ему на шею. Север сделал как мог зверское лицо, выставил перед собой как барьер «Шпигель» и одними губами, так чтобы никто не слышал, выругался. В сообразительности Давиду было не отказать. Он догадывался, где служил друг, поэтому понимающе чуть заметно кивнул. Жена Давида с недоумением наблюдала эту немую сцену, но вопросов не задавала. Так приучена жена дипломата (Давид не пошел под крыло отца в Министерство внешней торговли, а служил в МИДе). Матвей уперся взглядом в журнал, но боковым взглядом следил за другом. Такая судьба у разведчика-нелегала. Давид посадил на колени дочку:

— Давай, Мариночка, посчитаем, сколько тебе лет. Раз, два, три, четыре, пять. Уже пять лет. Большая девочка.

Матвей был весь внимание, он понял, что эти слова не для дочки, а для него. Давид, молодчага, понял ситуацию.

— Помнишь, Мариночка, как мы с мамой Таней были в гостях у дяди Руслана? Он теперь генерал, — продолжал рассказывать приятель. — Скажи, дочка, а куда мы едем? Как называется эта страна?

— Там, где крокодилы и бегемоты?

— Да.

— Ебипет?

— Правильно, Египет, — поправил отец и добавил: — Лет на пять советником. — На Матвея он даже не смотрел.

Дочка решила воспользоваться вниманием к себе отца и, видимо, не в первый раз стала просить:

— Папа, там такой красивый игрушечный мишка. Ты мне купишь такого? Я буду хорошо себя вести.

— Конечно, дорогая. Приедем в Египет, сходим там в «Детский мир» и купим тебе медвежонка.

Видимо, на него тоже нахлынули воспоминания, и он отвлекся.

— Давид, какой «Детский мир» в Каире? — недоумевала жена.

— Какой есть, в такой и пойдем.

Саблин, наверное, все-таки засмеялся, но тут подошел Ганс:

— Вилли, о чем ты задумался? Только что объявили регистрацию на мой рейс, пошли.

Когда Рихтера вместе с другими пассажирами стюардесса отвела по летному полю к самолету «Люфтганзы», Север медленно пошел к выходу. Вокруг сновали люди, его задевали сумками, но он не реагировал на такие мелочи. Встреча с лучшим другом погрузила его в глубокую задумчивость. Только краем глаза он заметил магазинчик с сувенирами и игрушками. В самом центре сидел медвежонок Тедди. Недавно Вилли на глаза попалась статья в «Шпигеле» о том, что первые медвежата Тедди появились в 1903 году, но во время войны их выпуск был прекращен. И только недавно, благодаря диснеевскому мультфильму, поднялась новая волна теддимании по всему миру. Север не удержался, купил медвежонка. Давид на свои командировочные навряд ли мог себе такое позволить.