— Добрый день, фрау. Появились новые обстоятельства, позвольте вас задержать буквально на минуту.

Север достал блокнот и записал данные женщины, номер квартиры.

— Скажите, ваш сосед Томас Науман после стрельбы не появлялся?

— К счастью, я его больше не видела.

— Может быть, кто-то приходил, его спрашивал?

— Только один раз приходил этот, его неприятный бородатый приятель.

— Вы знаете, как его звать?

— За кого вы меня принимаете? Я порядочная женщина, чтобы интересоваться такими субъектами, как этот Науман и его дружок.

— Ага, — Север с многозначительным видом кивнул. — Опишите мне его.

— Очень неряшливый тип. Лохматый, нечесаная борода. Одет всегда в коричневую кожаную куртку и линялые американские штаны. Как же они их называют?

— Джинсы.

— Точно. По-моему, он их никогда не снимает и не стирает. Отвратный субъект.

— Он часто бывал у герра Наумана?

— Только он и бывал, не считая визгливых накрашенных девиц. Эти всегда были разные.

— Благодарю вас, фрау, вы нам очень помогли.

В редакции «Городского листка» царила деловая суета. Вилли подхватил под локоть бежавшую мимо девушку, ну не приставать же к парням.

— Привет, с кем я могу поговорить по поводу работы?

Девушка нисколько не удивилась вопросу.

— Комната номер три, прямо по коридору. Дядя Оскар. Это тот, кто тебе нужен, — заявила она и умчалась дальше.

Дядя Оскар, в отличие от остальных, никуда не спешил и сосредоточенно выверял машинописный текст.

— Добрый день, герр Оскар! Мне посоветовали обратиться к вам.

— Сервус [7], чем могу быть полезен.

— Хочу попробовать себя в журналистике.

— А кем ты до этого был?

— Моряком, коммивояжером, водителем.

— Золото случайно не искал?

— Нет, — вопрос был неожиданным.

— Тут до тебя был один парень. Тоже был моряком, золото добывал на Аляске, потом стал неплохим журналистом.

Дядька хитро улыбнулся. Матвей понял, что старый журналист его проверяет.

— Хотел бы я быть Джеком Лондоном, чтобы умереть богатым и знаменитым.

— Ладно, поживи пока, — разрешил дядя Оскар. — Может, и выйдет какой толк. Что у тебя есть? Что можешь показать?

— С собой пока ничего, но у меня есть несколько сюжетов. Подскажите, с какого можно начать.

Север, особо не утруждая себя, рассказал несколько эпизодов из своей любимой книжки «Двенадцать стульев». Дяде Оскару больше всего понравился эпизод, когда Остап попал под лошадь и его настигла брошенная невеста.

— Сейчас одни автомобили и мотоциклы. Люди стали забывать, как выглядит живая лошадь на улицах Берлина. Пиши, приноси, посмотрим, — подытожил он. — Почему ты выбрал нашу редакцию?

— В баре я познакомился с одним вашим журналистом, Томом Науманом, и его бородатым приятелем. Они и посоветовали «Городской листок». Кстати, как мне его найти?

— Науман у нас давно не появляется, с тех пор как перебежал в «Бильд». А Генрих иногда забегает, приносит какую-то мелочевку на пару десятков марок.

Теперь у Севера был повод чаще бывать в редакции, знакомиться с сотрудниками под видом того, что желает получить тот или иной профессиональный совет. Только на третий день в редакции появился бородатый Генрих, который мог знать, где искать друга Томаса.

Дождавшись, когда мужчина закончит свои дела в редакции, Север остановил его на выходе. Натянул на лицо радостную улыбку, распахнул руки, перегораживая дорогу:

— Здорово, Генрих. Я Вилли, хочу попробовать себя в журналистике. Говорят, ты можешь подсказать пару-тройку тем, с которых можно неплохо навариться.

Бородатый ожидаемо напрягся от такой фамильярности:

— Сегодня у нас что? Четверг?

— Четверг.

— Так вот запомни, парень, — его указательный палец уперся в грудь собеседника. — Я по четвергам не подаю.

— О чем разговор, коллега, — Мюллер лучился благодушием. — Называй кабак — и рванули. Обещаю, что не брошу тебя за кружкой пива, пока ты сам не отвалишься.

Услышав такие слова, у Генриха сразу изменилось настроение, и его круглое лицо расплылось в довольной улыбке:

— Как, ты говоришь, тебя зовут? По-моему, у тебя есть литературный талант.

…Бар назывался незамысловато: «Зеленый попугай». Располагался он недалеко от Курфюрстендамм, центральной улицы Западного Берлина. Именно там гнездились самые дорогие магазины и шикарные рестораны бывшей столицы. Глубоко за полночь Вильгельм и Генрих расстались друзьями. По сути, Северу удалось узнать, что Науман перебивался разовыми полукриминальными репортажами, но неожиданно у него появился влиятельный покровитель, и его стали печатать в самом тиражном иллюстрированном журнале. В его кармане зашуршали крупные купюры. Пьяный товарищ рассказывал об успехах друга, чуть не плача от лютой зависти. При попытках разговора «сесть на хвост», войти в долю, Томас становился глухим. После истории с покушением Науман сменил место жительства, и где он сейчас обитает и как сейчас его можно найти, никто не знает. Генрих явно что-то недоговаривал.

Обсудив ситуацию с Вальтером, Север решил перейти к варианту экстренного потрошения. Он взял с собой Петера, они дождались очередного прихода бородатого в редакцию и предложили ему поехать развлечься. Журналист, предварительно убедившись, что прогулка будет не за его счет, с радостью согласился.

Хотя прошло уже немало лет, в Берлине сохранились развалины домов после бомбежек американской и английской авиации, а также яростных танковых атак с поддержкой тяжелой артиллерии Красной Армии. Эти остовы зданий были аккуратно закрыты щитами, вокруг них разбивали клумбы из цветов. В один из таких разрушенных домов разведчики затащили перепуганного Генриха. Когда он понял, что что-то идет не так, попытался возражать, но так получил по ребрам, что возражать резко прекратил. Два хорошо подготовленных, имеющих боевой опыт бойца довольно легко скрутили городского хулигана. Дрожащего немца прислонили к стене.

— Где найти Наумана? — сегодня добрым был Север.

— Я не знаю, — пролепетал пленный, за что получил от Петера еще пару мощных тычков.

— С кем он работает?

— Я правда не знаю, — почти плакал мужчина.

— Этот парень, — Север указал на сделавшего зверскую рожу Петера, — очень хочет поговорить с Томасом. Ты ему не нужен, но лупить он будет тебя, пока мы не получим выход на твоего дружка, — Вилли был чертовски убедителен. — Когда ты его видел последний раз?

Генрих затянул ту же песню. Матвей сделал шаг в сторону. Это означало экстренное потрошение. Его напарник демонстративно достал пистолет и дважды выстрелил над головой зажмурившегося от страха немца, несильно двинул рукояткой пистолета по носу и приблизил к лицу ствол. Втянув невольно запах сгоревшего пороха, Генрих едва сдержался, чтобы не исторгнуть содержимое желудка.

— Когда ты его видел последний раз?

— На прошлой неделе Томас заявился ко мне домой, и мы поехали покупать ему автомобиль. — Журналист уже даже не пытался сдержать капающую из носа кровь. Он зачем-то закрыл лицо руками.

— Куда? На авторынок?

— Нет. Он брал новую машину в