кони от перевозбуждения – наверняка такое зрелище тебе нечасто перепадает, с твоими-то внешними данными.

После чего повернулась и не спеша двинула к диванчикам под пальмами в кадках, отчетливо чувствуя его оценивающий мою задницу взгляд.

В холле я провела три часа сорок одну минуту. При этом каждые двадцать минут я подходила к стойке и донимала Жанетку.

У бедняжки уже глаз дергался при виде меня. Но что я могла поделать, если сидеть просто так мне было скучно?

Когда, наконец, появился управляющий, низенький подвижный толстячок с лысинкой и быстрыми темными глазами, бедная девушка кинулась к нему как к спасителю.

Торопливо залопотала, бурно жестикулируя и тыча в меня пальцем. Видимо, умоляла своего босса избавить ее от страшной напасти в моем лице.

Управляющий вежливо поговорил со мной, пообещал непременно что-нибудь придумать и испарился.

Но не соврал – не прошло и получаса, как я, заполнив гостиничный формуляр и поставив пару подписей в нужных местах, уже заселялась в миленький номер с двумя спальнями и гостиной. Заодно получив от отеля бутылку «Вдовы клико» и вазочку с красной икрой в качестве извинения.

Я радостно принялась распаковывать свои чемоданы и, справившись с этой приятной задачей, пошла в душ.

А вот когда вышла распаренная, довольная и абсолютно голая, то первое, на что наткнулся мой взгляд, был расслабленно развалившийся на диване в гостиной все тот же придурок-небритыш из самолета.

– Что. Ты. Здесь. Делаешь? – от шока я даже не сразу сообразила стянуть с головы полотенце и прикрыться. Просто стояла и открывала-закрывала рот.

Придурок молчал и внимательно меня рассматривал.

Неспешным взглядом прошелся по моим босым ногам, вверх от нервно поджавшихся пальчиков. Оглядел бедра.

Надолго задержался на светлом треугольнике внизу живота. Очертил взглядом ямку пупка.

Прогладил ребра и пошел выше, разглядывая полушария груди с мгновенно сжавшимися сосками.

Темный взгляд почти осязаемо, словно касаясь, перетекал по мне, оставляя за собой раскаленные следы на коже. Заставляя все сильнее подрагивать мои пальцы и покрываться мурашками спину и плечи.

Взгляд скользнул выше, к ключицам, прошелся снизу вверх по шее, словно пробуя гладкость ее кожи. Погладил лицо и, наконец, зацепил мой взгляд.

На несколько мгновений мы застыли, глядя друг на друга, и меня медленно, лишая воли, начало затягивать в темную, непроницаемую бездну его лихорадочно расширенных зрачков.

Когда я, наконец, отвела взгляд и глотнула пересохшим горлом, собираясь с силами, чтобы начать возмущаться, этот урод поморщился и небрежно произнес:

– Ничего особенного, Снежок. Все как у всех.

Говорю же, придурок.

Потом были мои вопли и вызов в номер управляющего.

Его недоумение по поводу моего недовольства:

– Видимо, мадам невнимательно слушала, так как мадам известили, что в отеле остался единственный номер с двумя спальнями. И предложили разделить этот номер с другим постояльцем, который дал на это свое любезное разрешение.

Заполнив формуляр и поставив в нем свою подпись, мадам дала согласие на заселение в этот номер. Один на двоих с чудесным соседом.

Соседом, в лице небритого придурка. Про две спальни я слышала, а вот все остальное, почему-то пролетело мимо моих ушей.

Поняв по моему виду, что один из нас неправ, и это точно не я, управляющий предложил, решить проблему по-другому – отель вернет мне уплаченную сумму, плюс некоторую компенсацию за моральный ущерб. Также отель оплатит такси, на котором я смогу доехать до любой другой гостиницы.

С этими словами толстячок откланялся и слинял из номера.

А я, под насмешливым взглядом небритого придурка, устало села на диван и закрыла глаза: в какой другой отель? Я перерыла все сайты, пока сидела на диванчике в холле!

Нет в Каннах ни одного свободного номера на ближайшие три недели. Ни в самых дорогих гостиницах, ни в частных апартаментах, ни даже в хостелах… Нету! Если только собачья конура по цене королевского дворца, но туда я точно не поеду.

Поняв, в какую жо… жесткую ситуацию попала, я расстроено замычала и по детской привычке, от которой никак не могла избавиться, вцепилась себе в волосы.

Тут же послышался смешок, и небритыш, за все это время даже не поднявшийся с дивана, назидательно произнес:

– Бумеранг, Снежок… Грехи – идеальный бумеранг, сколько ни отпускай, все равно возвращается. Но если хочешь очистить свою карму, можешь сварить мне чашку кофе, и тебе зачтется. В моей спальне есть все необходимое…

Я открыла глаза и медленно повернула к нему лицо:

– Как тебя зовут, добрый самаритянин, заботящийся о моей душе? Мне же нужно знать, какое имя написать на твоей надгробной плите.

Не отвечая, придурок вдруг резко дернул меня к себе. И не успела я пискнуть, как оказалась сидящей у него на коленях, прижатая так, что даже дышать стало трудно.

Одной рукой он сжал мой затылок, не давая отвернуть лицо. И, не отводя темных, с чуть заметными золотистыми крапинками, глаз, негромко произнес:

– Эрик. Мое имя Эрик, Снежок. И я советую тебе хорошо подумать, прежде чем снова начнешь злить меня.

Подтянул мое лицо к себе и, пробормотав: «Достала», – принялся требовательно, жестко, почти грубо целовать…

Глава 9

То, что произошло дальше, можно объяснить только стрессом и нервными потрясениями последних часов, расшатавшими мою нервную систему и слегка повредившими психику.

Каюсь, была не в себе и ничего не соображала, посему ответственности за произошедшее нести не могу!

Нет, сначала все шло правильно: я возмущенно замычала и попыталась оттолкнуть наглого придурка. Даже пару раз стукнула по каким-то частям его тела.

А потом вдруг обнаружила, что сижу верхом на его коленях и самозабвенно его целую.

Сама хватаюсь за крепкие плечи под черной футболкой, лезу под нее ладонями, чтобы прикоснуться к коже, оказавшейся гладкой и очень горячей, словно у Эрика жар.

Сама подставляюсь под твердые губы, впивающиеся в меня жгучими, почти болезненными поцелуями, и под жадные руки, беззастенчиво мнущие мое тело.

И кровь одуряюще бьет в виски, мощно, гулко, выбивая из нее любые мысли, растворяя смущение и отголоски сомнений, оставляя только жадное, не омраченное ничем желание заполучить себе этого мужчину.

И вот уже его раскаленные ладони на моей спине, голой и ждущей, нетерпеливо сминают ее. Тискают, гладят, и над ухом жаркий шепот, похожий на рычание: "Сука…"

И смуглые руки перебираются к моей груди, обнимают ее, сдавливают. Зубы смыкаются на вершинке, прикусывая так, что я взвизгиваю, а перед глазами начинают рассыпаться искры…

– Горячая, Снежок, – сквозь набат в ушах слышу довольный голос и мычу от удовольствия, когда его пальцы касаются меня внизу, там, где