– Вы спасли ему жизнь, – сказал Бен, садясь на пустой стул рядом со мной.

– Они сказали, что с ним все будет в порядке, – продолжил он.

В его словах проявились эмоции, которые он прежде скрывал.

– Кто знает, как он был близок к…

– Хорошо, – сказала я, – Все хорошо.

Он хотел заглянуть мне в глаза, но я не осмеливалась повернуться к нему. Хотя и чувствовала облегчение, я в то же время знала, что не всем так везет, и меня пронзило чувство пустоты. Я сосредоточилась на милой индийской парочке, устроившейся в углу. Пожилой мужчина храпел, а женщина смотрела передачу «Охотники за недвижимостью».

– Не знаю, как вас отблагодарить, – сказал Бен.

Я отмахнулась от Бена, но он оказался быстрее. Он схватил меня за руку с кольцом и сжал.

– Он мог умереть, – настойчиво повторил Бен.

Дрожь в его голосе достигла моих ушей, и он так сильно сжал мою руку, что на это трудно было не обращать внимание. Санни тоже это заметил и прижался ко мне носом.

– Мне это ничего не стоило, – сказала я. – Правда.

– Нам это стоило всего, – поправил он меня. – Как вы поняли, что делать?

Он выпустил мою руку, и я нащупала в сумке ярко-желтый цилиндр «Эпипена».

– А на что аллергия у вас? – спросил Бен.

– Миндаль.

– Я не знаю, что бы я делал, не окажись вас рядом. На меня что-то нашло.

Чувствуя беспокойство Бена, я повернулась в его сторону и посмотрела на него. Печаль на его лице стала заметнее и глубже. Я знала, как печаль окрашивает людей. Ее тона и оттенки говорят то, чего не могут сказать слова.

– Я работаю на доктора Скотт, – начала я, снова запустив руку в сумку. – Она известна в этих краях.

Я нашла то, что искала и протянула ему смятую визитную карточку. Он выглядел смущенным.

Может быть, это было не самое подходящее время. Не все были так открыты и могли слушать об альтернативных методах лечения аллергии, особенно в больнице после того, как практически заглянули в лицо смерти.

– Это звучит безумно, – сказала я. – Это и есть безумие. Я боролась с этой идеей несколько месяцев. Но поверьте мне, это сработало. Идите домой. Поговорите об этом со своей женой… а когда будете в ясном уме, почитайте в интернете про метод NAET[3]. Это непросто объяснить… не сейчас. Вы должны быть открыты для этого. Но не выбрасывайте эту визитку. Поговорите с мамой Джимми, а затем с доктором Скоттом… Ее зовут Либерти.

Казалось, Бен обдумывал то, что я сказала. Он начал говорить, но сделал паузу. А затем закончил мысль:

– У вас больше нет аллергии?

– Нет, – согласно кивнула я.

– Тогда почему вы носите с собой «Эпипен»?

– Старая привычка.

Он снова, уже более рассеянно, спросил, и я поняла, что его мысли были где-то в другом месте.

– Значит, вы можете себе представить, какова его жизнь?

– Могу.

Действительно, мне мама часто делала уколы в ногу. Я слышала, как она говорила по телефону друзьям о том, что боится уйти на работу и оставить меня дома, боится, что я останусь одна и умру.

Взгляд Бена метался в разные стороны, что-то кричащее было в его глазах.

– Это ужасно, – сказал он, снова впадая в меланхолию, – Наблюдать, как страдает твой ребенок. Опасаться за жизни близких.

В нерешительности он держал визитку в руках, а я встала, чтобы уйти. Ничто не мешало мне написать Филиппу, чтобы тот заехал за мной, но я решила вызвать Uber, чтобы мне не пришлось объяснять, почему я была в больнице, а не в продуктовом магазине.

– С вами все в порядке? – спросила я.

Бен посмотрел на меня.

– Да, я в порядке, – ответил он, хотя явно не был. – Спасибо, Шарлотта.

Я махнула рукой:

– Правда, в этом нет ничего такого.

– Еще как есть, – сказал он. – Спасибо.

– Пожалуйста, Бен.

Глава 4

Май 2016 года, прошлое

Канзас-сити, штат Миссури

Я секунду подержала визитку Филиппа в руках, прежде чем попросить водителя ехать на юг по магистрали I-29. Я могла бы закинуть ее в сумку к стопке визиток, которые у меня накопились за годы – бесполезная дыра, собирающая пыль и забытые мечты – но что-то в визитке Филиппа и в нем самом зацепило меня. Он был забавным и еще странным. Он не был похож ни на кого из тех, кого я встречала раньше.

Тем вечером я забралась в кровать со своим верным пультом от телевизора и стопкой работ по английской литературе. Я уже давно простила себе свою одержимость запойными просмотрами Netflix, но у меня не было никакого настроения для того, чтобы смотреть на хромающего в кадре Хью Лори с его бесчувственным женоненавистничеством.

Я переключала каналы и, остановившись на вечерних новостях, начала просматривать эссе Роберта Бейкера о «Заводном апельсине». Я комментировала работу красной ручкой, а голоса теледикторов сливались в монотонное бормотание. Но это пока я не услышала его голос. От знакомого акцента у меня встали дыбом волосики на руках, и я подняла взгляд. Направив пульт на телевизор, я увеличила громкость. Это был он, Филипп Стаффорд, а его имя только что промелькнуло на экране.

Роберт Бэйкер с его критикой неизбежного зла тут же полетел на тумбочку, а я закуталась поглубже в одеяла. Его глаза на экране казались ярче и голубее, и песчано-светлые волосы были зачесаны назад. Приталенный серый костюм подчеркивал его изящную фигуру, а подпись под его белой рубашкой сообщала: «”Стаффорд групп” покупает контрольный пакет акций компании TQV Air-Bag Systems».

Он обсуждал новое руководство, прогнозируемую прибыль и вопросы научных исследований и разработок. А затем он улыбнулся симпатичной журналистке, задававшей ему все эти вопросы.

– Прекрасный вопрос, мисс Джонсон. Я думаю, тут все просто. Люди хотят того, чего у них нет. А я ведь тоже человек. Этим можно объяснить заключение многих сделок. Разве вы не согласны? Как же так получается, что мы продаем свою душу человеку или идее, когда для этого нет никакого логического обоснования?

От этого его утверждения – ответа на вопрос, которого я не слышала – у меня в жилах закипела кровь. Конечно, он не обращался ко мне, хотя это вполне могло быть и так, но его слова заполнили пустоту, которая преследовала меня даже в постели.

Его губы шевелились, и Эшли Джонсон – невозмутимая журналистка Пятого канала – что-то говорила, запинаясь. Должно быть, ее нарумяненные бронзой щеки скрывали поистине королевский румянец.