Вьющаяся прядь золотистых волос упала ему на лоб, и Блейз поймала себя на мысли, что ей хочется откинуть эту прядь назад. Но еще больше ей захотелось провести пальцами по страшному багровому шраму, который изуродовал ему правую щеку, успокоить боль.

— У вас, — наконец пробормотала Блейз срывающимся на шепот голосом, — это получается очень хорошо.

— Выставлять навязчивых посетителей и надоедливых матрон?

— Нет… целоваться.

Бесхитростный ответ застал Джулиана врасплох, он не знал, что ответить. Мог, конечно, объяснить, что у него большой опыт. За свою жизнь он перецеловал столько женщин, что был уверен: уж он-то знает все ощущения, которые может испытать мужчина при поцелуе. Но эта девушка, столь неожиданная и непредсказуемая, поразила его. Он был заинтригован и увлечен ею, как никогда, никем.

— Я рад, что вы так думаете. — Она взмахнула ресницами, не спуская глаз с его лица, очарованная его устами. Неторопливая чувственная улыбка незнакомца ослепляла так же, как отливающие на солнце волосы. Он тоже не отрываясь смотрел на нее, потом взял за подбородок и приподнял лицо. — Черт побери, — мягко проговорил он. — У вас действительно фиолетовые глаза. А я подумал, что это игра света.

Она неожиданно сморщила носик и засмеялась заразительным грудным смехом:

— Не фиолетовые, а фиалковые. Я нахожу это сравнение более лестным, сэр.

— Согласен, фиалковые.

Глаза и вправду имели цвет темных фиалок и хорошо оттеняли безупречную кремовую кожу, которую не портила даже размазанная по лицу зола. Она не была красавицей. Во всяком случае, в общепринятом понимании.

Правильнее было бы сказать — ее невозможно не заметить, поскольку немного заостренное личико и изысканные черты невольно приковывали к себе взгляд, а озорные искорки в сияющих глазах неожиданно оживляли лицо, делая девушку необыкновенно привлекательной и вызывая у него желание познакомиться с ней ближе. Много ближе.

Джулиана несказанно удивило, что естество его так потянулось к ней. Он молча рассматривал ее, потом легким движением коснулся щеки, провел пальцами вверх до виска, сбросил платок, прикрывающий локоны. Они были настолько черны, что там, где на них падал солнечный свет, казались синими.

Блейз без труда прочитала нескрываемое восхищение в его глазах и вдруг почувствовала, как осмелело его тело, почувствовала, что он хочет ее, почувствовала всю двусмысленность своего положения. Даже для нее такое поведение было недопустимым.

— Вы… позволите мне теперь подняться? — еле слышно и совсем не так решительно, как хотела, спросила она.

Едва уловимая хрипотца в ее голосе ласкала слух Джулиана, он различил непонятную мягкость в ее произношении. Рассматривая девушку с нескрываемой симпатией, он заключил, что голос у нее такой же соблазнительный и притягательный, как и озорные огоньки, блеснувшие в неотразимых глазах мгновение назад. И ее голос, и эти огоньки возбудили его самым первобытным и все же неожиданным образом. Он хочет ее. Он уже и не помнит, когда так сильно хотел женщину.

Уголки губ у него хитро изогнулись в ответ на приятную тяжесть в паху, куда, будто мед, медленно стекались все ощущения. То, что он испытывал, было больше чем похоть. Она нужна ему. Непонятным образом он уловил, что она способна наполнить смыслом его жизнь, внести в нее смех и радость, которых он так давно лишен.

Убеждение, в равной степени необъяснимое и глубокое, заставило его молча разглядывать женщину, изящно лежащую перед ним на кушетке. Кончиками пальцев он нежно водил по ее губам, изучая их форму. Движимый сильным порывом, затмившим разум, он опять склонился над ней.

Когда Блейз поняла его намерения, ее аметистовые глаза едва заметно расширились от удивления, но она не оттолкнула его. Не смогла. Даже если бы на карту была поставлена ее жизнь, она не стала бы отталкивать его. Очарование его нежных губ, чувственная радость, пронзившая ее, набухшая до боли грудь привели ее в трепет, которого она не испытывала раньше. Он ласкал ее с щемящей нежностью, его горячий, настойчивый язык уверенно действовал у нее во рту. Его руки с длинными изящными пальцами скользнули под складки платья и осторожно обняли ее, наслаждаясь мягкостью женского тела.

Когда он, наконец отстранился и позволил вздохнуть, ей показалось, что сердце ее выскочило из груди. Его синие глаза пристально смотрели на нее, в их сияющей глубине она увидела вопрос, на который бы не смогла ответить, даже если бы поняла его. Не в состоянии вымолвить ни слова, Блейз облизнула губы и почувствовала на них его вкус.

Он опустил взгляд и задержал его на ее губах. Потом улыбнулся, неторопливо, чувственно, настолько ослепительно, что у Блейз возникло ощущение, будто она слишком долго смотрит на солнце.

— Я с радостью, — отозвался он грудным голосом, — возьму вас под свое покровительство, моя дорогая, но предпочел бы, чтобы вы сначала умылись. Заниматься любовью с трубочистом мне не доставляет удовольствия.

— Вы предлагаете мне стать вашей любовницей? — спросила Блейз, ошеломленная его дерзостью.

Джулиан приподнял бровь.

— Я не стал бы выражаться так неделикатно… У меня и в мыслях не было предлагать вам нечто постоянное, пока, во всяком случае. Я скорее имел в виду удовольствие на один вечер.

— О!

— Вы разочарованы? — задумчиво спросил он. — Прежде чем обсуждать условия, принято пройти испытательный срок — помолвку, но, думаю, я мог бы согласиться сразу на долговременный договор.

Блейз глубоко вздохнула, чувствуя, что дрожит всем телом. Не стоит удивляться столь бестактному предложению, если она сама решила выдать себя за горничную, но тут же об этом забыла. Видно, что он знатный дворянин, а такие часто пользуются услугами горничных. То, как сливки английского общества обращаются с людьми из низших классов, не может не вызвать возмущения. Блейз была почти уверена, что в Америке очевидная разница в их положении не стала бы расцениваться как повод для совращения.

Но к ее глубокому сожалению, она не в Америке и не ступала туда ногой с тех пор, как ей исполнилось десять лет. Поэтому вполне возможно, что ее представление об этой стране несколько туманно. Земля, где она родилась и какой запомнилась ей, скорее всего далека от идиллического рая. Нельзя винить этого знатного красавца в том, что он принял ее за прислугу. Дамы из общества не бегают по постоялым дворам в платье для горничных. И потом, она не оказала никакого сопротивления, когда он поцеловал ее… дважды. Она все еще ощущала вкус его жарких губ.

В целом она должна быть довольна. Ее маскарад настолько удался и ввел его в такое заблуждение, что он предложил ей разделить с ним вечер.

— Уверяю вас, — заговорил он, вынимая из кармана белоснежный платок и вытирая грязь с ее лица, — вам не придется сожалеть, я очень щедр.

— Но… вы же совсем не знаете меня.