роль. Она была порноактрисой, потом решила стать обычной женщиной…

— Да знаю я, читала сценарий.

— Вот! А когда зритель увидит тебя в этой роли, он скажет: «О, это же корова, которая пыталась убить Вуди Аллена!»

— Ну, корова, ну и что? Я сыграю так, что все забудут про корову.

— Не забудут, потому что ты хотела лишить мир самого крутого и неврастеничного комика! Но могу предложить тебе второстепенную роль. Конечно, не порноактрисы, но тоже очень важную.

— Какую?

— Трупа под номером один! — громко смеется он.

— Да пошел ты на хер. — Она встает.

Он хватает ее за руку.

— Это же шутка, ты не поняла.

— Не смешная.

— Это же отсылка. Садись… Садись.

Она садится.

— Это отсылка к рассказу Вуди Аллена, — продолжает он. — По сюжету, кинокомпания хочет снять кино в квартире старого типа и за это предлагает ему почти главную роль в фильме. Этот тип придумывает биографию персонажа и все такое. А в начале съемок ему дают пистолет и говорят, что нужно лечь на пол. Его роль — самоубийцы. В самом начале фильма находят его труп, а потом будут гадать, почему же он застрелился.

— Не смешно, ни хрена не смешно. Давай по делу. Главную роль вы мне не дадите. Второстепенную?..

— Дадим подругу главной героини, у нее пара сцен.

— Пойдёт, — грустно соглашается она. — Говорили же мне, что не надо играть корову.

Диалог об измене

Двое мужчин стоят на кассе. Один — немного полноватый и все время улыбающийся — берет котлету с лапшой и кофе. Его зовут Рома. Второй — худой, с черными кругами под глазами и сморщенным от недовольства лбом. Его зовут Вова.

Мужчины садятся за ближайший к кассе столик.

— Ты корова! — на весь зал раздается громкий возглас мужчины.

— Кому-то не поздоровится, — так же громко отвечает Рома.

Вова отпивает кофе.

— Так и чего? — спрашивает Рома.

— Да ничего… Она мне сказала, что случайно изменила. Прикинь: случайно изменила! Как такое возможно?

— Да легко. Ты же случайно можешь убить кого-нибудь.

— Случайно убить? Да, это же одно действие. А вот случайно изменить нельзя: это же несколько действий, минимум тридцать. Я согласен, что случайно можно сделать одно действие, но не несколько же…

— Ты рассуждаешь, как бревно.

— Что значит «как бревно»? — Вова напрягает мозг.

— Бревно деревянное и ни фига не гибкое.

— И что?

— У тебя старые взгляды на жизнь.

— В смысле старые? Она мне изменила. Понимаешь, она трахнулась с каким-то типом.

— Во-о-от. А если бы она трахнулась с девчонкой? Это была бы для тебя измена?

— Они не могут трахаться.

— Ну, теоретически могут. Считал бы ты это за измену?

— Не… Да какая разница-то? Она мне изменила.

— По ошибке?

— Да не бывает такого — по ошибке или случайно. Это тупо измена.

— Давай думать логически.

— Чего тут думать? — почти вскрикивает Вова. — Она изменила, это факт.

— Ты ее отпустил на день рождения одну.

— Это же не повод изменять.

— Но почему ты не пошел с ней?

— В общем, нас в магазине обманули на три рубля сорок копеек, весы неправильно показали вес. Как мне идти, если нас обманули? Я что, буду им деньги дарить?

— Конечно, они и так богатые, — саркастически замечает Рома.

— Вот именно! Это я и сказал Дашке, а она начала говорить, что я мелочный. Но я не мелочный, я справедливый. Мы спорили, спорили… В итоге она психанула и пошла на день рождения одна.

— А ты-то вернул деньги?

— Конечно вернул. А потом она пришла какая-то не такая, грустная. Я думал, ее кто-то обидел или кто-то умер. Начал ее допытывать, и тут она выдала, что изменила на этом дне рождения, типа случайно.

— Ну и как? Ей вообще понравился этот секс?

— Да какая разница?

— Ну, я так, просто спросил, — ответил Рома. — Если бы не понравился — это одно, а если понравился — другое…

Глаза Вовы вспыхивают от неожиданной догадки.

— Ты же там тоже был? — спрашивает он.

— На дне рождения-то? Да, был, в уголке пиво пил.

— Видел типа, с которым она мне изменила?

— Ну… нет.

— Этим типом был ты?!

Рома на мгновение отводит глаза. Вова бросается на него через стол, измарав одежду в соусе к котлете и перевернув стаканы с кофе. Рома успевает вскочить, Вова скользит вперед по столику.

— А что мне оставалось?! — пытается оправдаться Рома. — Она такая секси сидела на кухне, я ничего не делал!

— Сука! — Вова пытается встать, но снова, поскользнувшись, падает.

— Она сама первая на меня прыгнула! — Эту реплику Рома выкрикивает уже возле двери на улицу.

Вова встает, отряхивается, смотрит на кассиршу со злыми черными глазами.

— Представляете, лучший друг трахнул мою подругу, — говорит он ей.

— А мне из-за этого теперь все убирать, — шипит она.

— Хренова несправедливость.

Диалог о несправедливости

Худую кассиршу со злыми черными глазами зовут Кристиной. И, судя по выражению ее лица, она делает вам одолжение, продавая вам еду.

За второй кассой, напротив Кристины, сидит Марина — девушка, которая всем намекает на секс и у которой его давно не было.

— Я это убирать не буду! — грозно заявляет Кристина. — Я вообще сегодня не должна была работать11, сегодня не моя смена!

— Тот, который первый убежал, симпатичный. А второй все ныл и ныл. Я бы тоже ему изменила.

— Ты слышала, что я сказала?

— Да, слышала. Неужели не можешь забить?

— Ха, как тут забить? Они тут и жрут, и срут в одном месте, а мне потом убирать за всеми.

— Забей, — машет рукой Марина, — просто забей.

— Да это жуткая несправедливость! Почему кто-то рождается в богатой семье, а кто-то — я. До самой пенсии буду продавать эту сраную второсортную еду. И чашки давать долбоебам, у которых на пластик типа аллергия.

— Один умный парень, с которым я вчера встречалась и который меня к себе приглашал… — Марина подмигивает Кристине. — Ну, ты поняла… Так вот между делом он сказал, что у человека, в отличие от дерева, есть ноги и он может поменять место, которое ему не нравится.

— И чего? К чему ты это сейчас сказала?

— Да к тому, что, если тебе тут не нравится, ты можешь уйти в другое место.

— Например, куда?

— Можешь в любой супермаркет пойти кассиром.

— Ты меня вообще не слышишь, что ли? — возмущается Кристина. — Из одного кассира в другого? Имею в виду, что если бы я родилась в богатой семье, то уже была бы директором этой кофейни.

— А если бы