Великанов – высокий, крупный, светловолосый. Этот всегда одинаков, что в жизни, что в работе. Насмешливый, ироничный, но сдержанный. Парень с каким-то запасом. Это трудно объяснить, но когда он говорит или что-то делает, даже самые бытовые движения у него происходят как будто не до конца. Как будто он оставляет себе резерв сил, слов, эмоций для всевозможных неожиданностей, когда придется выкладываться до самого конца. Про него не скажешь, что он всегда напряжен. Скорее – всегда готов. На Рослякова поглядывали, это он чувствовал даже с закрытыми глазами. Всем интересно, что это за полковника из самого Главка к ним «пристегнули».

Под мерный стук костяшек кубиков на доске Росляков дремал, и мысли его стали расползаться, выхватывая из памяти то одни события, то другие. Сердце болезненно сжалось даже в полудреме, потому что Михаил Васильевич почувствовал, что сейчас мысли вернутся к Насте. Когда ты наполовину спишь, то трудно себя контролировать, трудно отгонять ненужное. Да еще и проклятый профессионализм. Росляков умел забывать то, что мешало работе, спокойному сосредоточенному течению мысли. Но память цепко держала в себе все то, что касалось работы, все те особенности и нюансы всех операций, в которых приходилось участвовать. Имена, лица, характеристики, поступки, события, которые имели отношение к его непосредственной работе.

Если бы Настя погибла в автомобильной катастрофе, умерла от болезни, то Рослякову было бы легче. Он знал, что ее уже не вернешь, но тогда бы она осталась в памяти теплой туманной дымкой, согревающей душу тем, что она была в его суровой жизни. Но Настя погибла во время одной из операций. Эта трагедия тесно и напрямую было связано с их работой, с обстоятельствами, которые он не имел права и не умел забывать. Профессиональная память снова и снова прокручивала все с самого начала и до конца. Тогда он еще был оперативником Службы внешней разведки, как до недавнего времени Максим Алексеев.

Тогда Росляков надолго застрял за границей. Пошел уже третий год, как он не был дома. Задания сваливались одно за другим и одно труднее другого. Пять раз они вытаскивали заложников из рук террористов еще до того, как террористы успевали озвучить свои требования, когда мир еще не знал о захвате. Кстати, так и не узнал. Почти постоянно они осуществляли наблюдение за теми или иными личностями, которые очень интересовали руководство. Оперативников почти постоянно дергали из страны в страну для прикрытия оперативных встреч, передач секретных материалов от агентов. Оперативники взяли восьмерых невозвращенцев, которые владели такого рода секретной информацией, что сведения о новейшем суперсекретном истребителе – безобидная детская сказочка.

Вся работа Рослякова замыкалась регионом Южная Европа – Северная Африка. Он в совершенстве владел английским и французским, практически без акцента. Сносно мог объясняться на итальянском, кое-как мог связать самые ходовые фразы на некоторых африканских диалектах. Инженерное образование, почти феноменальная память и склонность к языкам – вот, пожалуй, самое главное, что привело его в эту службу. Ну, еще, конечно, и первоклассное здоровье, отменная реакция и подходящие рефлексы.

Руководители понимали, что долго держать людей в таком напряжении очень опасно. Даже если курок пистолета постоянно держать на взводе, то пружина ослабевает. Устает металл. Люди профессии Рослякова, конечно, прочнее металла, но и им нужна передышка. Мотор должен иногда остывать и у них. Отпустить Рослякова в Россию для полноценного отдыха возможности тогда не было, но небольшой отпуск на рабочем месте ему разрешили. Отпуск в режиме ожидания. Это означало, что оперативника по пустякам дергать не будут пару недель, но он должен быть не только на связи, но и постоянно под рукой. Таким универсальным местом была одна из перевалочных баз на средиземноморском побережье Марокко.

Росляков отдался отдыху на полную катушку. Получив присланные ему «отпускные», он отсыпался до полудня, а потом отправлялся за телесными наслаждениями. Валялся на пляжах, занимался дайвингом, обедал и ужинал в ресторанах, не столько дорогих, сколько с хорошей кухней. Раз в день – обязательная работа в тренажерном зале, а потом валялся у телевизора. Это была профессиональная привычка – ежедневный просмотр новостей. Как и всякий разведчик, Росляков умел читать между строк, слушать недосказанное и правильно оценивать увиденное.

Телесный отдых никоим образом не отменял умственной работы. Более того, в этот период Росляков получил возможность спокойно, не отвлекаясь на различные операции, поразмышлять о том, что творится в мире. Он пришел на службу в конце девяностых и был в курсе, в основном по рассказам более старших коллег, о том, что пережила внешняя разведка за последние десять лет. Как служба почти разваливалась после Горбачева и при Ельцине. Как все держалось на горстке тех специалистов, для которых слово «Родина» не было пустым звуком. Очень тогда было много случаев «перебежки» профессиональных разведчиков, агентура отказывалась работать, чувствуя, что империя вот-вот перестанет существовать. В органах активизировались кланы, которые любыми способами пытались обеспечить себе достойную старость, а детям и внукам – безбедное будущее. Деньги, продвижение по службе, посты – все это дико и неуместно существовало там, где изучались и чтились написанные кровью страницы отечественной разведки.

Было время, когда разведчиков использовали, причем почти откровенно, в темных шкурных операциях, далеких от интересов страны. Чего греха таить, приторговывали и государственной тайной. С приходом Путина многое стало меняться к лучшему. Самые серьезные изменения произошли, когда директором Службы внешней разведки назначили Фрадкова. Кадры подчистили. Но самое главное, тогда быстро навели порядок в головах «закордонников». Появилось понимание, появилась вера, возродились идеалы. Матерые профессионалы рассказывали, что очень многое изменилось в самом подходе к работе разведчиков и оперативников-боевиков.

Еще в советские времена большое внимание уделялось тому, чтобы разведчик в каждом отдельном случае, при получении каждого задания знал, что поставлено на кон, какого рода операция предстоит, какой ущерб может быть нанесен Родине. Потом все это с крушением социализма постепенно отмерло. Разведчики не всегда знали, на чьей стороне они участвуют в той или иной операции, чьи интересы отстаивают, кто конкретно их противник. Приказы были слепые и предельно лаконичные.

Все возродилось, но в ином качестве. Руководители снова стали работать со своими подчиненными. Если уж приказано найти человека, то ты уже знаешь, что это бывший полковник военно-космических сил. Знаешь, какого рода документацию он вывез с собой за рубеж, кому продался. Знаешь, и какого рода последствия ожидают страну, если все эти секреты дойдут до покупателя, и кто этот покупатель. Тут уж каждый профессионал считает, что нечаянно шлепнуть полковника – ниже его достоинства, дискредитация собственного профессионализма. Появляется определенный шик в проведении операции. Вот вам, к примеру, «америкосы»! Не получите вы нашего полковника и документации не получите. Мы его как миленького живехоньким возьмем, прямо из-под вашего жадного до наших секретов носа. И документацию выдернем, практически уже из вашего кармана. И без потерь! Вот так мы умеем работать. Правда, потери случались, и довольно часто. С той стороны тоже работают профессионалы, и не всегда все получается гладко и ровно, как планируешь. Но это уже долг чести, а не денежный долг.