Кстати, об этом говорит вся тысячелетняя история разведки. Никто и никогда, работая за деньги, пусть сам разведчик, пусть это агент или осведомитель, не даст такого результата. Не покажет такой самоотверженности, помноженной на желание победить ради идеи, а не ради денег. Тот, кто продался, продастся еще раз. Тот, кто работает за идею, с идеей и умрет.

А потом он встретил ее. Ему было за тридцать, ей было за тридцать, оба профессионалы, работающие за рубежом. Он знал ее как Анастасию, и все. Большего знать ему и никому другому из коллег не нужно. И вот Росляков, эта хладнокровная машина для оперативной работы особой сложности, влюбился. Человек, о котором редкий из коллег мог сказать, что видел его эмоции, вдруг влюбляется. Анализируя свои чувства и ощущения, Росляков тогда сделал простой вывод – пришло время. Должно же это было, наконец, когда-то опять случиться, вот и случилось.

Познакомились они во время проведения операции, в которую его бросили, буквально выдернув ночью из постели в гостиничном номере. Бешеная гонка на машине, потом на катере. И все это время его вводили в курс дела. Задача такая-то, сроки такие-то, сложности такие-то, легенда… А легенда всю дорогу сидела напротив и смотрела на него чуть ироничным взглядом. Это его жена на время проведения операции, и вести они себя должны соответствующим образом.

Сначала Росляков просто посмотрел на нее и молча кивнул. Все его сознание было поглощено впитыванием информации, а потом он увидел ее глаза. Большие темные, как два океана. И они смеялись. Лицо молодой женщины было бесстрастно серьезным, а глаза жили своей собственной жизнью. Это потом он рассмотрел ее тонкую фигуру, почти мальчишеские бедра и высокую грудь. И это ему тоже понравилось.

А потом три недели «супружеской» жизни, когда он нежно обнимал ее на людях, понимая, что делает это не по легенде, а потому, что ему это очень приятно. Были за эти годы у Рослякова женщины, и немало. Но таких ощущений он не испытывал, наверное, еще со школьных времен или с институтских. Когда рука сама тянется испытать блаженство от ощущения мягкости женского тела, нежности и бархатистости ее кожи. И вдруг случилось это. Причем не по его инициативе, а по ее. Просто в один из дней они вернулись в свой номер, где уже можно было не разыгрывать из себя мужа и жену. И она вышла из душа посвежевшая, благоухающая, с мокрыми кудряшками коротких волос. И с какой-то игривой шуткой присела ему на колени. А он, уже не играя, притянул ее к себе и стал целовать. Очнулись от нахлынувшей страсти они уже в постели.

Никаких комментариев, никаких обязательств – просто обмен улыбками, и все. А на следующий день они расстались, и как думали – навсегда. Но судьба сводила их еще четыре раза. И выяснилось, без лишней рисовки друг перед другом, что все это время они думали друг о друге. Так у них возникла эта романтическая любовь. Короткие встречи через несколько месяцев, зачитывание вслух писем, которые никто из них никогда не писал другому, поцелуи под луной и снова разлука на месяцы. Иногда короткие записки по электронной почте, в нарушение всех мыслимых и немыслимых инструкций. Записки без подписей и обращений, но каждый знал адресата и каждый умел читать между строк.

Росляков понимал, что он этой женщины совсем не знает, что он нарисовал себе образ, мечту и поклоняется ей. Но упрямые чувства снова и снова наводили на мысль, что скоро придет время и они осядут на родине, смогут пожениться и быть вместе. Разум зудел где-то на задворках сознания, что она тебе не пара, что вы слишком одинаковы, чтобы создать безупречный семейный союз. Но и он замолкал, когда случалась очередная неожиданная короткая встреча. То в Каире, то в Милане, то в Тегеране… И тянулось все это два года…

Береговая линия то подкрадывалась под крыло самолета, то убегала в туманную дымку далеко на юг. И тогда внизу на бирюзовой глади спокойного Карибского моря возникала изумрудно-лимонная россыпь Малых Антильских островов. Медленно проплыл за бортом самый большой из островов – Кюрасао. Водная гладь на десятки километров между материком и островом была усеяна суденышками, парусами, паромами, яхтами, пенными следами проносившихся катеров. Самая оживленная часть побережья.

Горловина Маракайбо как будто поймала самолет и затянула в себя. Русский «борт» резко лег на крыло и пошел на юг в сторону Сан-Кристобаля, где пенились и шевелились джунгли долины могучей Ориноко. Сажали русские самолеты прямо на аэродроме Сан-Кристобаля, который, как выяснилось, почти не пострадал от землетрясения.

На подходе к аэропорту два «Ил-76» с эмблемами МЧС России обменялись позывными с диспетчером. Первый самолет, получив разрешение на посадку, лег в крутой разворот с выходом на глиссаду. Второй «Ил» лег на круговой курс, ожидая своей очереди и разрешения на посадку. Из пилотских кабин город выглядел почти не тронутым стихией, но соседний городок Сан-Мигель и еще несколько городков и поселков к югу выглядели, как после массированной бомбардировки.

Полковник Игнатьев оказался хмурым и сосредоточенным человеком. Сначала Рослякову показалось, что этот пятидесятипятилетний мужчина с лысым и до черноты загорелым черепом просто отягощен до предела заботами, поэтому его лицо выглядит постоянно сморщенным. Но потом он понял, что это просто привычка щуриться на солнце. Видимо, полковник давно участвует в спасательных операциях МЧС в тропических странах. Отсюда и далеко не московский и не сочинский загар.

– Я могу чем-то вам помочь… – на всякий случай спросил Игнатьев, пожимая Рослякову руку, – или?..

– Или, – улыбнулся Михаил Васильевич. – Поселите меня с другими офицерами в палатке и просто не обращайте на меня внимания. Если что понадобится, то я к вам обращусь.

– Ну, хорошо, – с заметным облегчением кивнул Игнатьев и подозвал одного из своих помощников, чтобы дать указания.

Росляков тоже облегченно вздохнул. Очень часто бывало, что случайные люди, зная о его особом задании или особом статусе, проявляли излишнее рвение, готовность помочь, когда их об этом даже не просили. Все это привлекало ненужное внимание и откровенно мешало работе.

Палаточный городок российского МЧС по международным законам имел свой вполне конкретный статус. Фактически это была временно территория России в Венесуэле. Отсюда и все вытекающие порядки. Как во взаимоотношениях с местными властями, так и внутренние, для прибывших из России спасателей и других специалистов. Снаружи охрану огороженной территории несла местная полиция, внутри свои офицеры «Лидера», чьей специальностью была именно охрана временных баз, материальных ценностей. Бывало, что и защита своих коллег во время работы.

В лагерь возвращались преимущественно глубокой ночью, когда спасательные работы и работы по разборке завалов приходилось прекращать. Росляков два дня провел в городе, присматриваясь к масштабам разрушения, к местным жителям. Для него сейчас шел период адаптации, когда надо было «почувствовать» страну. Для большинства людей даже в другом городе жители кажутся совершенно другими, нежели в своем родном. А тут целая страна, со своей отличной культурой, историей, менталитетом, бытовым и государственным укладом. Чтобы что-то понять в этой стране, нужно уметь понять этих людей, видеть их так, как будто ты прожил тут не один год.