не продаюсь. Ни сейчас, ни когда-либо ещё. Если я согласился встретиться с тобой, то только для того, чтобы предупредить тебя. Я больше не хочу видеть твоего телохранителя перед своим домом.

Меня удивляет, что такой человек, как Андерсон, заметил, что я хожу за ним хвостом. Я недооценил его.

— Мой человек ошибся.

Когда говорит, Рулз не смотрит на меня. Тем не менее я чувствую на себе всё его разочарование. Ему не понравилось ни то, что я ничего не нашёл для шантажа Андерсона, ни то, что меня поймали на слежке. Я уже знаю, что мне придётся отвечать за свои ошибки. Несмотря на то что Рулз в два раза меньше меня, эта мысль приводит в ужас.

— Я хочу услышать от тебя, что ты будешь держать его на поводке.

Улыбаясь, Рулз скрипит зубами.

— Я сделаю лучше: я намотаю поводок ему на шею.

Он действительно это сделает, и не только в переносном смысле.

Поэтому я крепко сжимаю челюсти.

Но остаюсь неподвижным.

Андерсон встаёт, застёгивает пиджак. Когда он говорит, сигара во рту приглушает его голос.

— Теперь, когда мы выяснили наши позиции, думаю, что пришло время мне отправиться домой.

— Твой сын будет ждать тебя, — шипит Рулз. — Сколько ему лет? Десять? Одиннадцать?

Андерсон напрягается. Ничто не волнует его больше, чем жена и сын.

— Одиннадцать.

Рулз оставляет сигару в пепельнице.

— Знаешь, я долго думал, почему ты против слияния наших компаний, ведь это чрезвычайно выгодная сделка для обеих сторон. — Он переводит взгляд на Андерсона, который перестал улыбаться. — Это ведь из-за него, не так ли?

Андерсон незаметно поджимает губы. Нетрудно почувствовать, как в его теле нарастает напряжение.

— Мало кто знает, но перед тем, как покончить с собой, мой отец попросил своего адвоката изменить завещание. Он хотел отстранить мою мать от наследства и оставить Rules Corporation только мне. — Рулз делает небольшую паузу, но не для того, чтобы перевести дыхание. Чтобы убедиться, — Андерсон его слушает. — Видишь ли, Кевин, у меня нет детей, но я знаю, как мыслят люди вроде тебя. Разбогатеть для тебя недостаточно: ты хочешь оставить что-то после себя.

— И что с того?

— Я пришёл сюда сегодня, чтобы убедить тебя отдать мне Wilson LLC. Но я понял только сейчас, что не с тобой мне надо говорить, а с твоим сыном.

Я сжимаю пальцы, цепляясь за кресло. Из всех подлых поступков, что Рулз совершил в своей жизни, угроза отцу забрать у него одиннадцатилетнего сына без тени сомнения является худшим.

Глаза Андерсона расширяются. Его лицо полыхает от гнева.

— Пока жив, у тебя никогда не будет моей компании.

Рулз встаёт, его взгляд мрачнее обычного.

— Это твоё последнее слово?

Шаг за шагом он приближается к Андерсону. Я должен почувствовать беспокойство или напряжение, потому как знаю, что он сделает. Вместо этого я увлажняю губы, и восхитительное чувство предвкушения покалывает мою кожу.

— Я не боюсь тебя, Роберт.

Неудачный выбор слов. Рулз ненавидит, когда его называют по имени. Он сжимает пальцы в кулак, затем разжимает их. Андерсон не успевает и глазом моргнуть, как Рулз резко подаётся вперёд и обхватывает его шею руками. Андерсон ударяется спиной о столик. Удар настолько силён, что бутылка с виски опрокидывается и катится по полу.

Сопротивляясь, Андерсон машет руками и ногами. Он не может освободиться. Я тренируюсь с Рулзом два раза в неделю и знаю, насколько он силён. Несмотря на то что у меня есть опыт работы в спецназе, в самые тяжёлые для босса дни мне с трудом удавалось сдерживать его. У него нет такого массивного телосложения, как у меня, но от этого он не менее опасен.

— Скажи, что ты отдашь мне Wilson LLC, — тихо угрожает он.

— Никогда!

Я крепче сжимаю подлокотники кресла. Покалывание в ладонях скользит по рукам. А затем дальше, вниз по спине. Я знаю, что произойдёт ещё до того, как это случится. Я могу спасти Андерсона, остановить Рулза… Вместо этого я провожу языком по губам и наблюдаю за ними, ожидая.

Тени, что шевелятся внутри меня, голодны. До того, как Рулз взял меня к себе, я совершал ужасные проступки. Я поклялся себе, что больше никогда не повторю своих ошибок, но смерть — это то, что остаётся с тобой. Достаточно один раз посмотреть ей в лицо, чтобы твоя жизнь изменилась навсегда.

И я не просто посмотрел.

Я попробовал её на вкус. Трахал её.

А потом она трахнула меня.

Стискиваю зубы, пытаясь удержаться в настоящем. Слова Андерсона превращаются в шёпот. Стон. Он размахивает руками, пытается сопротивляться.

«Это не поможет».

На мгновение шёпот становится громче, но совсем немного.

Затем исчезает.

По моему телу разливается успокаивающее чувство. Тени внутри меня становятся тихими и довольными. Рука Андерсона безвольно падает на пол, лицо наклоняется в сторону. Теперь я вижу его. Бледная кожа. Полуоткрытый рот в поисках воздуха. Широко раскрытые глаза.

«Неподвижные».

Дрожь пробирает меня до костей.

Рулз выпрямляет спину. Когда безжизненное тело Андерсона падает на пол, он смотрит на него, как на мусор. Так и есть. Для него ничто не имеет значения, кроме власти. Он всегда говорит: «В мире есть два типа людей. Те, кто может, и те, кто не может».

Он относится к первой категории.

Он может убивать. Он может жить. Он может выбирать.

А я нет.

С небрежной манерой Рулз достаёт из кармана пачку сигарет, вытаскивает одну и зажимает между губ. Пламя зажигалки на мгновение освещает его лицо. Уголки его рта едва приподняты, словно он улыбается. По позвоночнику пробегает холодная дрожь. У его ног лежит труп мужчины. Он ничего ему не сделал, только сказал «нет». А он убил его голыми руками.

Я глубоко вдыхаю, наблюдая за ним.

Роберт Рулз опасен.

Я всегда это знал, но позволил Рулзу привязать меня к себе и распоряжаться моей жизнью и моим телом так, как он пожелает. Он бесстрастно поворачивается ко мне. На щеках вуаль тёмной бороды. Чёрные глаза. Безупречный костюм. Ему не нужно ничего мне говорить. Я знаю, он хочет, чтобы я навёл порядок в том бардаке, который он устроил.

Вот почему он взял меня с собой.

У меня всегда хорошо получалось заставлять вещи — и людей — исчезать. Я собираюсь встать, как вдруг слышу что-то странное.

Не бормотание, а скорее сдержанное всхлипывание.

Я поворачиваюсь к двери. Помню, что закрывал её, но она приоткрыта. Там никого не должно быть, ведь другие комнаты в коридоре пусты, но это не так. Замечаю, как что-то