ко мне не было доброты или сочувствия. Некоторые были просто чудо. Пару месяцев спустя, когда я, приехав туда на выходные, шла через столовую в промежуток между аперитивом и обедом, 92-летняя латышка по имени Эльза внезапно приобняла меня за талию.

– Дорогуша моя! – воскликнула она, и темно-голубые глаза впились в меня, как булавки. – Вы напоминаете мне цыганок, которых я когда-то рисовала обнаженными в художественной школе!

Я была польщена. Эльза, как я впоследствии узнала, училась живописи в Париже 1920-х годов – в то время, когда для респектабельной женщины считалось неприличным позировать обнаженной. За свою долгую жизнь она успела поработать кулинарным критиком, выйти замуж, родить двоих сыновей, шить платья, говорить на трех языках и устраивать великолепные званые ужины. Пусть теперь ее тело опало, как суфле, в этой женщине был абсолютный стержень из жизни, юмора и умения радоваться этому миру.

Глядеть в ее живое личико, похожее на булочку с корицей, и пытаться объяснять, что я опустошена утратой любви, защищенности и тем, что мне уже не двадцать, было все равно что жаловаться склону утеса на ветер.

В фильмах, поп-песнях или романах определенного рода – I Will Survive, «Свадьбы Мюриэл» – расставание с неподходящим партнером становится точкой, которой заканчивается повествование. Жизнь одиночки, свобода и независимость – счастливая концовка для всех, от 20-летних выпускниц до 68-летних разведенок. Мы стремимся к жизни, где нас ничто не связывает. Но для женщин в «потоке» разрыв часто становится лишь началом истории, а свобода – просто иносказанием для понятия «нечего терять»2. Как моя подруга писательница Эми Липтрот однажды писала в блестящем, изобиловавшем заглавными буквами сообщении: «Помню, когда я порвала с берлинским бойфрендом и одна подруга (моложе меня) пыталась утешить меня словами «тебя больше ничто не тяготит», я ей в ответ гаркнула: «Я ХОЧУ БЫТЬ ОТЯГОЩЕННОЙ! НЕСИТЕ МНЕ ТЯЖЕСТИ! Я ГОТОВА!»

Я точно знала, что Эми имела в виду. Соскальзывая к началу четвертого десятка, как глина с мастерка, я была одиночкой не потому, что не готова к обязательствам. Я покончила с несовершенными отношениями именно из-за желания найти человека, который был бы готов дать обязательства мне и моим намерениям. Как бы глубоко я ни подавляла это желание ради самозащиты, я хотела быть отягощенной любовью, планами на будущее, общей собственностью и дисфункциональными родственничками другого человека. Я жаждала вместе выбирать диван, гулять по горам, класть паспорт в коробку для документов, купленную специально для этой цели. Я хотела взрослых отношений с человеком, чувствующим себя готовым быть взрослым. Разумеется, в то время мне казалось, что я хочу лишь познакомиться с человеком, который пьет чай, решает кроссворды, неутомим в постели и имеет работу с полной занятостью. В ретроспективе эти качества по-прежнему остаются очень хорошим карандашным наброском портрета моего идеального партнера по жизни и со-родителя моего ребенка. В то время как разум все еще отделял зерна от плевел любовного разочарования, одиночества и женской паники, тело и подсознание стряпали своего рода мастер-план.

* * *

– Помню, как думала: «Не хочу дожить до тридцати четырех и по-прежнему вляпываться в дисфункциональные отношения», – говорила Долли Алдертон однажды теплым июльским утром, когда я сидела в ее идеальной квартире, словно перенесенной в реальность из какого-нибудь французского фильма «новой волны», и деликатно расспрашивала ее о том годе, когда она перестала заниматься сексом. Бестселлер Долли «Все, что я знаю о любви» (Everything I Know About Love) был честным, лиричным и полным юмора взглядом на жизнь, любовь, дружбу и период между 20 и 30 годами. Она остроумно и мудро писала, как в 29 лет приняла решение перестать встречаться, заниматься сексом, переписываться с мужчинами и даже – всегда, когда это возможно, – перестать мастурбировать. Кого, как не ее, было расспрашивать о сексе, любовных разочарованиях и начале «потока»?

– Пока я не изменила свой подход к сексу и мужчинам, я не могла прийти к той точке, на которой возможно полное любви, удачное партнерство и создание семьи, – говорила она, вгрызаясь в один из бейглов, которые я принесла с собой в качестве оливковой ветви и взятки одновременно. – Будто я все время находилась в помещении, где столько народу и так ярко горел свет, что просто необходимо запереть дверь, сунуть ключик в карман и сказать себе, что я могу вернуться сюда потом.

Когда ей исполнилось 28 (основополагающий год в «годах паники» многих женщин), Долли переживала недавний разрыв, ходила на психотерапию, перестала знакомиться с мужчинами, заниматься сексом, написала книгу, отказалась от аренды квартиры на паях с соседями и начала жить в одиночку. И все это случилось за шесть месяцев.

– Я считала это аналитическим периодом, – засмеялась она. – Я много читала о сексуальной зависимости, мирилась с бывшими, проводила много времени с женщинами, которые были мне дороги, и заново строила отношения с семьей. На самом деле это мой способ восстановить свое «я», – объяснила она.

Интересно, задумалась я, насколько большая часть этой работы напрямую связана с желанием стать матерью?

– Я определенно думала о детях – в смысле, знала, что придется разобраться с этим вопросом до наступления следующей стадии жизни, – сказала она, пугающе точно выражая словами то чувство, которое я лишь недавно начала понимать. – Многие знакомые женщины, по сути, считали последние годы накануне тридцатилетия этаким периодом выздоровления между своими «двадцатыми» и следующим этапом жизни.

Прекратить заниматься сексом потому, что хочешь детей, – это решение может казаться парадоксальным.

И все же, как утверждает Долли, для формирования того рода надежных отношений, которые необходимы для выживания в первые годы после рождения ребенка, возможно, действительно стоит перестать заниматься сексом – таким, как в те времена, когда… кхм… пускаешься во все тяжкие. А Долли когда-нибудь преследовали опасения, что ее время попросту выйдет?

– Нет. Тогда – не преследовали, – ответила она, глядя мне прямо в глаза. – Но теперь беспокоят, и очень. Фертильность – это такая трудная феминистская проблема, ведь наша биология не в ладах с нашей политикой. Я бы рада сказать: «Мне не нужен мужчина, мне не нужны знакомства, я могу просто сосредоточиться на себе, щелкнуть пальцами, когда мне будет сорок, и тогда родить ребенка!» Но это так не работает.

Увы, действительно, не работает.

Разумеется, не каждый «поток» начинается с разрыва отношений. У многих он «стартует» прямо в процессе отношений или в период жизни в одиночку, спровоцированный каким-нибудь важным событием. Например, переездом в другую страну, сменой или потерей работы, повышением, которое досталось коллеге, помолвкой, внезапным диагнозом вроде