– Леди и джентльмены! Вам несказанно повезло!

Пибоди сделал знак худощавому мужчине с глубоким шрамом в уголке рта, стоявшему позади него. Тот что-то зашептал Пибоди на ухо.

– Вирджинцы! Вскоре вы увидите самое изумительное зрелище в вашей жизни! – прокричал Пибоди. – Я привез вам с Востока непревзойденную женщину-змею.

Гибкая девушка забралась на крышу фургона, коснулась ногой своего затылка, а затем, наклонившись вперед, стала на одну руку.

Потрясенный мальчик оторвался от ствола дерева, за которым прятался.

– Из самого сердца Карпатских гор, – подняв к небу распростертые руки, объявлял тем временем Пибоди, – средоточия славянского мистицизма, воспитанная волками и посвященная в тайны древнего искусства провиденья судьбы… мадам Рыжкова!

Шепоток пробежал по толпе, когда из-за фургона с покатой крышей появилась сгорбленная пожилая женщина в шелковом платье явно фабричной работы и приветственно подняла руку со скрюченными, подагрическими пальцами.

Голос Пибоди и дикая часть души мальчика звучали в унисон. Ребенок стал осторожно пробираться к фургонам, змейкой проскальзывая между людьми. Вот он заприметил свободное место за колесом, откуда прекрасно было видно мужчину с голосом, подобным рокоту полноводной реки. Взобравшись на колесо, мальчик встал на цыпочках, прислушиваясь, ловя каждое дыхание мужчины.

– Только один раз в жизни, леди и джентльмены! Когда еще вам выпадет шанс увидеть, как человек поднимает одной рукой взрослую лошадь? Когда еще вам доведется лицезреть, как девушка завязывает свое тело в морской узел, или узнать, какую судьбу Господь Бог предначертал вам? Никогда больше такого вам не увидеть, леди и джентльмены!

В едином порыве циркачи заскочили в свои фургоны и повозки, задернули пологи из тяжелой парусины и позакрывали двери, скрывшись от глаз зрителей.

Остался лишь Пибоди. Мужчина степенно прохаживался перед толпой, поглаживая пуговицы на своем жилете.

– В полдень и в сумерки, леди и джентльмены! Три пенса за представление. Мы принимаем также испанские деньги. В полдень и в сумерки!

Толпа рассосалась. Люди вернулись к своим повозкам, к стирке, торговле и прочим делам, составляющим основу жизни в Кэтспо. Мальчик так и остался стоять у повозки. Пибоди устремил на ребенка взгляд своих пронзительных голубых глаз.

– Ма-альчик, – произнес он нараспев.

Ребенок, потеряв равновесие, упал на спину. Воздух с шумом покинул его легкие. Он хотел убежать, но тело отказывалось ему повиноваться.

– У тебя неплохо получается исчезать и неожиданно появляться, – сказал Пибоди. – Отличный трюк. Как ты его называешь? Эфемерность… эфеме… Мы подберем слово потом. Возможно, мы его просто-напросто придумаем.

Мальчик не понимал смысла звуков, издаваемых мужчиной. Слово «мальчик» было ему знакомо, а все остальное составляло не более чем приятный для слуха шум. Ему захотелось пощупать ткань на выпирающем животе этого невероятного человека.

Мужчина подошел к мальчику.

– И что мы имеем? Ну, ты мальчик, как я вижу… А еще ты сделан из травинок и грязи, как я погляжу. Любопытный экземпляр! – рассмеявшись, произнес мужчина. – Ну, что скажешь?

Пибоди тронул рукой мальчика за плечо. После того последнего раза, когда ребенок видел перед собой живого человека, минуло несколько месяцев. Не привыкший к прикосновениям, мальчик зашатался под тяжестью руки и сделал то, что подсказала ему природа, – обмочился.

– Черт! – отскочил от него Пибоди. – Надо будет отучить тебя от этой привычки.

Мальчик часто заморгал. С его губ сорвался неприятный звук.

Выражение лица Пибоди смягчилось, а одна щека дернулась – видно, он пытался изобразить улыбку.

– Не волнуйся, парень. Мы сделаем из тебя знаменитость. Если хочешь знать, я в этом уверен. – Взяв мальчика за руку, он помог ему стать на ноги. – Идем. Надо показать тебе, как мы живем.

Превозмогая страх, заинтригованный ребенок последовал за взрослым.

Пибоди подвел его к покрашенному в зеленый и золотистый цвета фургону. Через тщательно подогнанную дверь они попали в хорошо обставленное помещение. На письменном столе возвышались стопки книг. Под потолком висела медная лампа. Все здесь служило для комфорта человека, всю жизнь проводящего в путешествиях. Мальчик несмело ступил внутрь фургона.

Пибоди оглядел его с головы до ног.

– Ты настолько смугл, что легко сойдешь за магометанина либо турка. Подбородок выше!

Нагнувшись, мужчина попытался пальцем приподнять ему подбородок, желая таким образом лучше рассмотреть мальчика, но тот отпрянул.

– Нет, ты слишком дикий.

Пибоди тяжело опустился на небольшой трехногий стул. Мальчика удивило, что тот выдержал изрядный вес мужчины. Судя по всему, незнакомец о чем-то задумался. Руки у мужчины были чистыми, а ногти – аккуратно подстриженными. Его руки являли собою полную противоположность рукам мальчика. Несмотря на ужасающие размеры мужчины, в нем чувствовалась мягкость. От уголков глаз Пибоди лучились веселые морщинки. Мальчик, вслушиваясь в его рокочущий голос, подошел ближе к столу, за которым сидел мужчина.

– Прежде у нас не было индуса… Решено: Индия, – вслух размышлял Пибоди. – Да, ты у нас будешь индийским дикарем… Мой новый мальчик-дикарь!

Хихикнув, мужчина нагнулся и погладил ребенка по волосам, но затем замер в нерешительности.

– А ты не против стать дикарем?

Мальчик ничего не ответил. Брови Пибоди приподнялись.

– Ты немой?

Мальчик вжался спиной в стену. Кожа сразу же зачесалась. Взгляд его скользнул по тщательно завязанным шнуркам на башмаках взрослого. Ребенок выпрямил подогнутые пальцы своих босых ног.

– Не важно, парень. Твоя роль – роль без слов. – Уголок рта мужчины дернулся. – Главное – это трюк с исчезновением.

Мальчик протянул руку и потрогал башмаки Пибоди.

– Нравятся?

Ребенок отдернул руку.

Пибоди нахмурился. Усы его зашевелились. Выражение лица изменилось. Острый взгляд смягчился. Мужчина заговорил теперь значительно тише:

– С тобой плохо обращались. Мы это исправим, малец. Ты здесь заночуешь. Посмотрим, успокоит ли это тебя хоть немножко.

Из дорожного сундука мужчина вытащил одеяло и протянул его мальчику. Материя оказалась на ощупь колючей, но ребенку все равно понравилось тереться о нее виском. Мальчик пристроился у стола, завернувшись в одеяло. Только один раз за весь вечер мужчина вышел из фургона. Ребенок испугался, что его могут бросить, но вскоре Пибоди вернулся с куском хлеба. Мальчик буквально впился в него зубами. Ничего не сказав, мужчина принялся что-то записывать в книгу. Время от времени он отрывался от этого занятия и поправлял одеяло, которое то и дело норовило сползти с плеч мальчика.