Усиление симптомов после приезда в Ван и за время плавания в незнакомых водах еще раз обнаружило эту связь. Когда я поступил в университет, отъезд из безопасной, защищенной домашней обстановки, где у меня было мало обязанностей и любимые заботливые мама и сестра, начало жизни в студенческом общежитии в незнакомом городе за много километров от дома сделали мои болячки, до этого практически незаметные, очень ярко выраженными. Заболевания, долгое время протекавшие в управляемой умеренной степени тяжести, вновь дали о себе знать в Ване в условиях новой неопределенности. Мышечные боли, рецидивирующие инфекции верхних дыхательных путей, повышенная утомляемость по утрам и легкие боли в суставах стали моими новыми гостями.

Меня назначили психиатром в Ване, я считался одним из самых компетентных специалистов и должен был ставить диагнозы, назначать лекарства в соответствии с этими диагнозами и лечить людей от проблем. Я решил подавить собственные симптомы, не добираясь до их источника, хотя, выслушивая пациентов, старался сделать прямо противоположное: понять причины их проблем. В прошлом их не замечали, не слышали, не понимали, возможно, игнорировали, и я стремился понять их и надеялся, что, глядя, как день ото дня улучшается их самочувствие и утихает боль, возможно, я тоже исцелюсь.

С течением времени я понял, что большинство пациентов реагируют на обычные методы лечения лишь краткосрочно, а через некоторое время снова сталкиваются с теми же проблемами. Интересно, что, помимо психиатрических жалоб, многие из них годами страдали от хронических заболеваний щитовидной железы, фибромиалгии[8], проблем с кишечником, хронической усталости и инсулинорезистентности. В условиях, когда язык не мог выразить эмоциональные потребности, говорило тело, и антидепрессанты, которые мы назначали, не могли его успокоить. Что-то шло не так. Диагнозы, поставленные в течение нескольких минут после краткосрочных осмотров, к которым я и раньше относился скептически, лечение с помощью ограниченного выбора синтетических препаратов, моя беспомощность перед собственными болезнями и то, что теперь я наблюдал похожие ситуации у своих пациентов, постоянно занимали мои мысли. За время пятилетнего обучения в ординатуре по психиатрии я много внимания уделял подбору лекарственных средств и процессу психотерапии, и, конечно, эти подходы были очень важны. С другой стороны, отделение психиатрии было представлено как отдельное, самостоятельное направление, но внимательное изучение физических заболеваний и историй болезни почти всех моих пациентов показало, насколько глубоко они связаны с психическим состоянием.

Мое первое исследование, «пробуждение», началось с моего собственного лечения. Постепенно меня охватывало сильное любопытство по поводу внутренней работы организма и системы внутренней коммуникации. Еще в пятилетнем возрасте я, несмотря на все предостережения, разбирал каждую механическую игрушку, которую мне давали, и рассматривал ее нутро, пытаясь понять принцип работы двигателя. Человеческий организм тоже имеет определенные принципы работы, и общепринятый подход был с ними несовместим. Конечно, система лечения, которую я знал, изучал и применял, была безопасной зоной комфорта для меня и всех моих друзей-врачей. Тогда мне не хватало смелости, знаний и оборудования, чтобы пойти другим, полным неизвестности путем, и я продолжал выписывать лекарства и принимать их сам, купируя симптомы. Вероятно, больше ничего и нельзя было сделать за те три-пять минут, которые каждый из нас успевал уделить пациенту. Для меня самого в конце рабочего дня, после приема сотни пациентов, не было ничего лучше, кроме как принять лекарство для подавления симптомов и отправиться спать.

Землетрясение и безысходность

Бывают крохотные моменты, которые могут привести к огромным переменам в жизни. Вы не можете ни определить, ни контролировать их. Вселенная сделала свой ход. Произойдет то, что произойдет, и ваша жизнь уже никогда не будет прежней. Однажды в воскресенье мы с женой и сыном возвращались домой после завтрака с друзьями в Ване. Оказавшись перед домом, мы вдруг передумали. Вместо того чтобы войти, мы решили поехать в центр гулять. Мы так и сделали, сын был в коляске, а мы с женой шли пешком. Все было нормально, пока не раздался сильный гул. Я не мог понять, откуда он исходит, и забеспокоился, ведь в последнее время было много объявлений о беспорядках в центре города.

Звуки становились все сильнее и сильнее, все на улице были в панике, куда-то бежали. Я не мог понять, что происходит. Всего через несколько дней после переезда в отдельный дом мы стали свидетелями нападения на патрульную машину на соседней улице. Происходило ли сейчас нечто подобное? Если это был взрыв, разве вызвал бы он такие толчки, а если нападение, то с какой стороны? Я вытащил сына из коляски, одолеваемый этими вопросами. В какую сторону идти, какое направление безопасно? Когда я наконец догадался, что мы переживаем землетрясение, толчки были уже очень сильными. Мы вместе со всеми двинулись в безопасную зону, где была наименьшая вероятность того, что на нас что-то упадет.

Я сразу вспомнил о маме. «Она будет очень волноваться», – подумал я и позвонил ей еще до того, как толчки закончились. Сказал, что у нас все в порядке, но, скорее всего, скоро отключат связь и ей не стоит паниковать, если она не сможет до нас дозвониться. Не помню другого дня, когда мое сердце билось бы с такой скоростью, а разум просчитывал столько возможностей и я так глубоко ощущал беспомощность и страх. Я мог оказаться в доме, от аренды которого отказался в последний момент и который рухнул от первого же толчка, или в доме, где мы жили, дверь которого заклинило так, что понадобилась кувалда, чтобы ее открыть.

Когда подземные толчки закончились, нас окружило плотное облако пыли. Все спешили дозвониться до родственников, послушать новости, сообщить о себе. Мы оставались неподвижными в этом, как нам казалось, безопасном месте около двух часов. Как там наш дом, как наши друзья, с которыми мы не могли связаться, все ли с ними в порядке, живы ли они? Неуверенность, которую я испытывал с тех пор, как переступил порог этого города, приступы тревоги, поиски сейсмостойкого дома превратились в самоисполняющееся пророчество. Моя вера в то, что я могу все контролировать, была разрушена этим городом и подземными толчками.

На следующий день я отправил жену и сына из Вана первым же самолетом. Я остался один в городе, полном развалин, и чувствовал ужасное одиночество. Город начал пустеть, к выходу из него стали образовываться длинные очереди. Несколько дней после землетрясения я прожил у друга, а потом перебрался в больницу, где работал. Здание было новым, значительных разрушений не было, за исключением нескольких трещин.

Я