событий, которые мы время от времени переживаем, позволяет нам распознать свои эмоциональные потребности, стоящие за обидными, болезненными порочными циклами, и самостоятельно удовлетворить их, а это единственное лекарство от порочных циклов.

Мои дни в Ване снова начали входить в привычное русло. Я работал с девяти утра до пяти вечера и, возможно, спал крепче всего за всю свою жизнь в небольшом вагончике, предоставленном Турецкой психиатрической ассоциацией после землетрясения. Город потихоньку приходил в движение, я начал смотреть на больницу, на своих друзей-врачей, на поступающих пациентов и, главное, на себя с другой стороны. Прожив несколько месяцев в вагончике, мы с тремя друзьями-врачами стали жить вместе в большом доме, который показался нам прочным. Нам не составило труда создать дружескую обстановку, как чужим людям в потрясенном и разбитом городе.

В день, когда мы собирались переезжать, меня посетила боль в животе, не похожая на те, которые я испытывал раньше. Я ждал и терпел во время переезда, и даже много работал днем. Но боль не проходила. Один из моих соседей по квартире работал врачом-терапевтом, и я попросил его осмотреть меня. Учитывая болезненность в животе, он сказал, что, возможно, у меня аппендицит и надо ехать в больницу. Я подумал, что боль вполне терпимая, а своя клиника лучше, и стал ждать утра. Когда я обратился в больницу, то сразу после УЗИ меня отвезли в операционную. Аппендикс был перфорирован[9], т. е. ткани были повреждены и перфорированы, а инфекция внутри была ограничена окружающими тканями. Операция прошла хорошо, я пережил эту ситуацию без серьезной опасности. Когда я сейчас вспоминаю об этом, мне кажется интересным то, что никто из моих родственников, близких не знал об этой операции. Опять же, я подавлял переживания и давал понять внешнему миру, что все в порядке. Шутки, которые я отпускал, входя в операционную, вызывали всеобщий смех, многие были со мной, рядом, но я был один. Что представлял собой тот я, который вел себя так, как будто ничего не произошло, которому было комфортно, как будто кто-то другой пережил все те травмы, которые пережил он? Где я научился так себя вести? Зачем скрывать свою боль, показывать, что я ни в ком не нуждаюсь? Почему я, побуждаемый к пониманию чужой боли и страданий, был так невнимателен к себе?

Эта операция стала вторым событием после землетрясения, заставившим меня встретиться лицом к лицу со смертью. Я столкнулся со своими тревогами и страхами, которые всю жизнь прятал в глубине души и которые начали выходить на поверхность. После операции я находился в совершенно разваленном состоянии. Во всей красе проявили себя несчастье, никчемность, беспокойство, тревога, проблемы с вниманием. Жизнь не приносила мне удовольствия, я не знал, то ли меня за что-то наказывают, то ли я расплачиваюсь за то, что пережил, не зная и не осознавая, то ли у меня депрессия из-за покинутости, но душа моя болела. Даже послеоперационная боль, которая была настолько сильной, что мне потребовались наркотические обезболивающие, была не так ужасна. Мои хронические проблемы с кишечником, боли в желудке, аллергические выделения из носа, экзема и даже приступы тревоги – все снижало качество жизни… Но последняя ситуация заставила меня забыть обо всем этом. Моя ситуация была ясна: я медленно умирал и исчезал, и только я сам знал, через что прохожу!

После пережитого депрессивного состояния я как опытный психиатр, конечно, стал назначать себе антидепрессанты. Лекарства, которые я принимал, были в той или иной степени функциональны, потому что, по крайней мере, помогали мне снизить чувствительность к переживаемым событиям. После операции я быстро восстановился и после краткосрочного больничного вернулся к исполнению своих обязанностей. Времени на пациентов по-прежнему отводилось немного, но навыки наблюдения у меня уже были отлично развиты.

Я неоднократно убеждался, что никакое лечение не может быть функциональным, если не помочь пациентам разобраться в себе, особенно пациентам с так называемыми психосоматическими заболеваниями, при которых отчаянно меняют лекарства и корректируют дозы. Для многих сопутствующих хронических заболеваний единственным решением было направление пациента к специалисту соответствующего профиля и выяснение необходимости дополнительного медикаментозного лечения.

Несмотря на травматический процесс, который я пережил в Ване, у меня накопилось много хороших воспоминаний. Срок моей обязательной службы здесь постепенно подходил к концу. Нужно было решать, что делать дальше. Стоит ли мне подавать повторное заявление о назначении на должность в государственном учреждении, уйти в отставку и перейти в частную клинику или планировать академическую карьеру? Я не знал, в какую сторону идти. Все, что я знал, это то, что я не хотел продолжать в том же духе. Я не хотел заниматься врачебной практикой, давая своим пациентам только препараты для снятия симптомов и не находя источника их проблем.

От части к целому

В итоге оказалось несложно решить, чем заниматься после Вана, потому что подход к пациенту и процесс работы с ним в годы моей ординатуры и подход в больнице в Ване имели схожие элементы: они были узкоспециализированными. Точка, в которой я не видел света холистического подхода, меня не привлекала. Как только закончился срок стажировки, я решил уехать из Вана. Это решение оказалось не таким простым, как я ожидал. То, с чем я столкнулся по прибытии в город, и то, что я пережил, было нелегко оставить. Я сохранил множество историй и дружеских связей. Отношения, которые я установил с пациентами, были очень крепкими, и я больше всего грустил, покидая их. Хотя я несколько раз мысленно обдумывал идею работы в частной клинике в этом городе, решение не заставило себя долго ждать, и в конце концов, я уехал в Анталью.

Была большая разница между Денизом, приехавшим в Ван, и Денизом, уезжавшим из Вана. Я начал рассматривать человека, тело, душу, природу, камень, почву, дерево, муравья и небо как единое целое. Они были подобны элементам, из которых состоит планета, на которой мы живем, и каждый из них имел свое значение. Все было во взаимодействии, и чем лучше я понимал этот язык, тем скорее смог бы понять и исцелить самого себя.

Обосноваться в Анталье было легко, я снял дом и уже через некоторое время приступил к работе. За рамками современной медицины, которая сосредоточена на диагностике и медикаментозном лечении, я начал читать и исследовать, чтобы найти ответы на вопросы, что может лежать в основе заболеваний и возможен ли иной, совместимый со всем организмом подход. Но даже исследуя эти вопросы, я оставался сторонником информации, которая осела