По окончании училища отец-ветеран подарил сыну-лейтенанту оригинальный подарок — трофейный немецкий военно-морской кортик со свастикой на ножнах и рукоятке. Подарок для советских моряков в 60-х годах несколько странный. Впрочем, Саблину-младшему подарок очень понравился, и, считая его своим талисманом, он отныне всегда будет держать кортик при себе, храня его в каютах кораблей, где будет служить.

Итак, позади курсантские годы, впереди корабли и офицерская служба.

До конца непонятно, почему после окончания училища 4 сентября 1960 года Саблин не получил конкретного назначения, а был отправлен в распоряжение Главнокомандующего ВМФ. По всей видимости, это было связано с тогдашним массовым сокращением Вооруженных сил.

Лишь три месяца спустя в декабре лейтенант Саблин наконец-то получает назначение помощником командира батареи 130-мм орудий на эсминец проекта 30-бис «Ожесточенный» под командой капитана 2-го ранга Тешаева 121-й бригады эсминцев 2-й дивизии кораблей эскадры Северного флота.

Из автобиографии Саблина: «Первый год службы на Севере — это лейтенантский год. Служба на флоте началась со сложных походов, стрельб... Очень много было нагрузок, как строевого порядка, так и общественных. Коллектив офицеров на эсминце “Ожесточенный” во главе с командиром Денисовым был очень дружный, помог мне, не дал упасть духом, окрепнуть помог. Но в этих условиях мысли о политике, конечно, ушли на второй план. Сама обстановка не позволяла думать о политике. Были только мелкие всплески в виде бесед между офицерами и матросами».

Хороший отзыв о коллективе эсминца «Ожесточенный» — это, пожалуй, единственный хороший отзыв обо всей службе на флоте Валерия Саблина.

В ту пору наши корабли редко ходили за границу, а в капиталистические государства тем более. Однако незадолго до прибытия на «Ожесточенный» Саблина эсминец участвовал в первом в истории Северного флота «показе» советского флага в Гётеборге и Осло, и экипаж этим очень гордился. Однако затем с «Ожесточенным», как и с другими эсминцами проекта 30-бис, происходит серьезная неприятность. В начале 60-х годов эсминцы проекта 30-бис были лишены названий. С бортов кораблей исчезли накладные латунные буквы, и эсминцы получили трехзначные бортовые номера. Задумка была такая — так как эсминцы часто переводились с одного военно-морского театра на другой, следует «запутать» противника. Для этого не придумали ничего лучшего, чем лишить корабли персональных имен, оставив лишь номера, которые тоже время от времени менять. Запутался ли враг — неизвестно, но то, что сами все запутались от этого нововведения, это уж точно. И офицеры, и матросы встретили новшество в штыки, да и кому приятно служить на корабле без имени, а значит и без души. Что касается «Ожесточенного», то он становится судном-целью ЦЛ-22. Впрочем, впоследствии «тридцаткам» вернут их первоначальные имена, но это будет уже без Саблина.

Журналисты-либералы любят писать о неких «блестящих саб-линских аттестациях» (то бишь служебных характеристиках) лейтенанта Саблина. Увы, листая личное дело Саблина никаких «блестящих аттестаций» в его лейтенантский период я не нашел. Ну а тот факт, что лейтенанту Саблину задержали следующее воинское звание «старший лейтенант», говорит сам за себя. По старой флотской традиции «третью лейтенантскую звезду», как правило, никогда не зажимают, понимая, как она важна для молодого офицера. А потому если Саблину все же задержали старлея на год, значит, для этого имелись весьма веские основания, а именно существенные упущения в служебной деятельности.

Некоторые журналисты, пишущие о Саблине, связывают задержку звания старшего лейтенанта с его борьбой за правду. Мол, высунулся молодой, ищущий правду офицер — и тут же злые начальники задержкой нового звания свели с правдолюбцем свои счеты. При этом, как это обычно бывает у наших журналистов, кроме общих рассуждений никаких конкретных документов они не приводят. Наивные сочинители! Да если бы с Саблиным действительно хотели свели счегы, его бы с ЦЛ-22 задвинули в такую дыру, откуда он до конца своих дней никогда бы не выбрался. На самом же деле вскоре Саблин действительно покидает' свою «тридцатку», прослужив на ней меньше года. Однако никаких счетов с ним никто не сводил. Нерадивого лейтенанта просто проучили, дав понять, что служить ему следует значительно лучше, чем он это делает. Ну а чтобы дать шанс на исправление, перевели на более перспективный корабль.

2 ноября 1961 года Саблина переводят к новому месту службы командиром группы управления артиллерийским огнем на новейший эсминец проекта 56 «Сведущий», входившего в состав 170-й бригады эсминцев 2-й дивизии противолодочных кораблей Северного флота. Приказ о переводе подписывает командир судна-цели ЦЛ-22 капитан 3-го ранга Денисов. С собой Саблин переносит на «Сведущий» и свой талисман — трофейный фашистский кортик со свастикой на ножнах и рукоятке.

Что касается звания старшего лейтенанта, то Саблин получает его только 9 марта 1963 года (приказ командующего Северным флотом № 098). Все дело было в том, что служба на «Сведущем» у Саблина долго не складывалась. Он несколько раз не мог сдать на допуск к самостоятельному командованию своим заведованием. Когда же, наконец, все зачеты Саблин осилил, то и третью звездочку на погоны получил.

На «Сведущем» Саблин задержался надолго, на целых четыре года. Как и предыдущий корабль Саблина, «Сведущий» был достаточно новым кораблем, пробывшим в составе флота, к моменту прихода туда Саблина, всего пять лет. Корабль только что вернулся из Ленинграда, где стоял в ремонте и был поставлен на консервацию. Однако вскоре «Сведущий» был в срочном порядке выведен из консервации, приведен в божеский вид и поставлен у пассажирского причала в Мурманске, где его 17 июля 1962 года посетили министр обороны СССР Р. Малиновский и главнокомандующий ВМФ С. Горшков.

Мог ли подумать Главком ВМФ, проходя вдоль застывшего в по-стойке «смирно» на палубе экипажа, что спустя тринадцать лет один из стоящих в этом строю офицеров станет его личным врагом, дерзнув захватить новейший боевой корабль. Я не знаю точно, какое впечатление произвело на Саблина посещение корабля Малиновским и Горшковым, но думаю, что сильное. Не каждый ведь день приходят министр обороны СССР с Главкомом ВМФ на обычный эсминец.

Казалось бы, что теперь все вошло в свою колею и можно нормально служить, как служили тысячи и тысячи других флотских офицеров. Но Саблин был не таким, как все остальные тысячи. Если те мыслили масштабами какой-то боевой части, то наш «герой» мыслил совершенно иными категориями.

Из автобиографии Саблина: «В 1961 году перешел служить на эсминец “Сведущий”. Теперь меня уже волновал другой вопрос. Я столкнулся с рутиной, косностью в партийной и комсомольской работе, в системе политических занятий. Пришел к убеждению, что дело не в образовании сельского населения, решил, что вопрос куда серьезнее. Какая-то апатия и безразличие масс на внутреннюю политику КПСС и комсомольской работе. Пишу опять же письмо Гришанову, начальнику ПУ ВМФ о том, что надо менять тематику политических занятий, что она не вызывает политических мыслей у личного состава. Ответа опять не получаю. В это время я начал много читать Ленина, причем читать глубоко. Прихожу к мысли, что надо бороться за чистоту партии. По этому поводу пишу письмо в ЦК КПСС о необходимости чистки партии. Оно мне стоило большого труда, но получилось... наивным, но очень метким таким, хлестким. Перепечатываю его, отправляю. Читаю нескольким друзьям и жене. Все ахают, говорят, что-то будет. Особенно тяжело жена переживала, т.к. скоро должен был появиться сын... Ну, а результат был: вызвал меня командир корабля капитан 2-го ранга Калинин Алексей Михайлович, насупил брови, спрашивает, что за письмо, куда я писал. Отвечаю и даю копию почитать. Прочитал, покрутил головой, дескать: “Вот дает!” Но остался доволен, что я не кляузник. А на следующий день мы с ним поехали в обком партии в Мурманск во главе с начальником политотдела капитаном 2-го ранга Зайцевым. По дороге я запальчиво доказывал начпо о возросшем коммунистическом чванстве среди коммунистов. Он нехотя, но сердито мне так отвечал. В обкоме встретил нас, наверное, какой-то секретарь, но не первый. Он удивленно посмотрел, с кем из троих вести беседу, кто же письмо написал, ну а потом как в назидание разъяснял мне, что такое руководящие органы партии и как их надо уважать и любить. Позже в беседе выяснилось, что письма он не читал, беседовал по звонку из ЦК. Я с ним разговаривал в несколько резких тонах, и расстались каждый при своем мнении. Зайцев остался крайне недоволен моим поведением.