это подтверждает пророчество Бога. Он сказал мне, когда я покидал его: „Запомни, пророкам суждено переносить очень плохое отношение к ним со стороны людей. Тебя будут бить, тебя будут морить голодом; ты можешь быть даже убит“. То, что вы сделали, абсолютно доказывает то, что я — пророк Божий. Теперь вы должны слушаться меня».

В этот момент другой голый человек, который был привязан к другому столбу и которого постоянно били больше месяца, сказал: «Прекрати всю эту чепуху! Омар, послушай меня: после Мухаммеда я никогда никого не посылал». Этот человек месяцем раньше провозгласил себя Самим Богом. Он сказал: «Этот человек просто лжет. Я никогда не видел раньше этого человека. После Мухаммеда я никого больше не посылал».

Итак, эта болезнь пророков является еврейской. Но иудаизм — не большая сила. Христианство распространилось по всей Земле, а мусульманство — вторая по величине религия. Обе эти религии — ответвления иудаизма.

Все три вместе — это указание самого плохого пальца на самую неправильную луну, которая только может быть.

Беседа 17

РЕЛИГИЯ НАЧИНАЕТСЯ ТАМ, ГДЕ КОНЧАЮТСЯ ИДЕИ

14 февраля 1985 года

Почему Вы сокрушаете великих религиозных лидеров и идеологии всего мира?

Я вообще не за то, чтобы что-либо сокрушать.

Весь мой подход — созидательный.

Но созидание включает в себя и разрушение. Это не моя проблема. Созидание как таковое невозможно без разрушения чего-либо. В тот момент, когда вы что-то создаете, вы одновременно и разрушаете еще что-то. Но когда разрушение ведет к созиданию, то вам не надо беспокоиться об этом. Это не разрушительное, это созидательное. Позвольте мне повторить: это созидательное разрушение. Таким же образом существует возможность разрушительного созидания.

Что собой представляет ядерное оружие? Несомненно, это громадный акт созидания, — но ради чего? Куда он поведет? Какой будет результат? Ничего, кроме абсолютного разрушения. Поэтому это — созидание, ведущее к разрушению. Только глупцы назовут его созидательностыо. И только глупцы могут назвать мое действие разрушением.

Итак, это первая вещь, которую надо понять. Не важно, созидание ли это как таковое или разрушение как таковое. Важно то, куда оно ведет и какой оно имеет источник. Какой будет результат? На поверхности оно может казаться разрушающим…

Когда ребенок рождается из чрева матери, то относительно чрева ребенок умирает, ведь чрево никоим образом не знает, что рождается ребенок. Ребенок находился там девять месяцев; он обитал в мире чрева. Чрево было не пустое, оно было заполнено жизнью. А сегодня наступил печальный момент: жизнь, которая заполняла чрево, исчезает, направляясь куда-то в непостижимое, просто испаряясь.

Для чрева это — смерть. А если вы можете понять психологию ребенка, который рождается, то для него это тоже похоже на смерть, — ведь он жил определенного вида жизнью все эти девять месяцев. Ученые говорят, что, возможно, он никогда не будет жить опять так приятно — нет больше возможности существовать так комфортабельно, нет больше возможности существовать без волнений, работы, ответственности, долга. Он жил в большом спокойствии, в безмолвии, не подвергаясь какому-либо влиянию, впечатлениям, насилию, наставлению.

Он был свободен, и одинок, и удовлетворен, не нуждаясь ни в ком. И не было ни одной вещи, которая была упущена. Все, что было необходимо, было автоматически обеспечено телом матери. Вы не можете представить себе лучший период времени, равный девяти месяцам, в последующие семьдесят лет, чтобы жизнь была сама по себе такой приятной и исполненной, без волнений, без какой-либо ответственности, без страха, без мыслей о завтрашнем и вчерашнем днях, настолько свободной от толпы.

Вы всегда будете чувствовать — даже если каждое мгновение своей жизни вы окружены толпой людей, что вы скучаете по кому-то. Даже в толпе вы одиноки. А в чреве матери, в том полном одиночестве, вы были просто уединенны. Не возникал вопрос о ком-то другом; этот другой даже не возникал в вашем уме.

Поэтому ребенок тоже чувствует, что наступает смерть, именно смерть после той жизни, которую он познал. Он не имеет представления о той жизни, которая наступит; никто никогда не говорил ему о ней. Все, что он знает, — это то, что он не будет тем, кем он был; возможно, его вообще не будет. Он никоим образом не может представить себя без чрева матери. Он испытывает потрясение, может быть, величайшее потрясение в своей жизни.

Даже смерть — не такое огромное потрясение, так как в то время, когда ребенок выходит из чрева… До этого времени он даже дышал посредством матери, у него не было ни тени беспокойства по поводу того, чтобы дышать самому, — и вот он выбрасывается в этот неизвестный мир, где он беспомощен. Он никого не знает — нет ни адреса, ни рекомендательного письма. Он даже не знает, кто он и куда он направляется. Потрясение огромно: естественно, он чувствует, что умирает.

Вот почему ребенок цепляется за чрево матери. Это одна из причин того, что мать проходит через такие страдания и ребенок проходит через такие страдания. Ребенок пытается цепляться за жизнь, которой он жил. Это единственная жизнь, которую он знает, поэтому вы не можете жаловаться на него.

И мать бессознательно тоже жила совершенно другой жизнью эти девять месяцев. Прежде она была другой женщиной; сейчас она уже не прежняя. Эти девять месяцев материнства изменили все в ее жизни.

В течение девяти месяцев она чувствовала себя беременной, полной жизни: огромное возбуждение, подготовка, надежда, мечта, которая должна быть осуществлена. Она приближается к достижению желанной цели подобно дереву, когда оно достигает периода плодоношения. Это радость, во всем существовании матери — радость; раньше она была опустошенной, ей чего-то не хватало. Она была деревом, но без цветов, без плодов — какое же это было дерево?

Но эти девять месяцев, хотя и беспокойные, болезненные, давали ей очень много. Она никогда уже не будет такой… и вот ребенок покидает чрево. Это весьма бессознательное явление. Мать бессознательно сжимает чрево для того, чтобы удержать ребенка, не выпустить его. После того, как ребенок вышел, она может стать опять прежней: бесцельной, опустошенной, бесплодной. Ни мать, ни ребенок не осознают этого; и именно это создает боль.

Рождение должно произойти; это