кожу щетиной, а я ни фига не брыкаюсь, не ору: «Помогите, насилуют!».

Впервые в жизни я завожусь от поцелуя.

Да я даже не сразу соображаю, что Соколов меня уже поднял на ноги, и его горячая ладонь греет мои свободолюбивые груди, слегка пощипывая соски.

Я целуюсь как в последний раз в жизни, и в себя прихожу, только когда, сжав мою ягодицу другой рукой, генеральный начинает подтягивать юбчонку вверх.

Прекращаю этот беспредел, и облизывая припухшие губы жалобно смотрю на босса. Меня еще потряхивает. Прижатая к мужскому телу, я оцениваю, какой Соколов не только на вид, но и на ощупь.

А он твердый. Весь.

Под классической рубашкой не видны литые мускулы, а вот если руками…

Каменный. Прям на сто из ста.

Везде.

Кое-что красноречиво упирается мне в живот, и заставляет коленки превращаться в желе. Это что-то немного пугает размерами.

— А может, не надо меня наказывать? — робко прошу я. — Я же не виновата…

— Поздно, Маша. Я настроился.

Глава седьмая

Сильные руки держат меня крепко, и отстраниться мне удается только на небольшое расстояние, и то в зоне груди. Ладонь с попы никуда не исчезает, более того, Соколов, как настоящий бизнесмен, тут же пользуется открывшимися возможностями.

Одной рукой он методично расстегивает пуговки на моей блузке.

Еще одна пуговка, и мои скромные прелести окажутся на свежем воздухе.

— Это нарушение… — лепечу я, ничего не предпринимая, чтобы остановить происходящее. — В кодексе корпоративной этики…

— Сказано, что голые ноги недопустимы. Но ты уже нарушила этот пункт. Я считаю, где голые ноги, там и голая грудь. Хуже точно не будет, — бормочет Соколов, гипнотизируя открывающуюся его взору натуру.

Он еще и заметил, что я без колготок…

Но я-то не об этом!

— Там сказано, что в Соколов-групп не приветствуются порочные связи…

— Только несогласованные руководством, — уточняет генеральный. — Эта связь находит полнейшее одобрение на самом высоком уровне, — с этими словами мою трепещущую ягодичку снова стискивают.

От этого жеста тяжелеет внизу живота, и будто жидкое тепло приливает к промежности.

И я, наконец, осознаю, что если ничего не сделать, то меня в самом деле натянут прямо здесь, на этом самом чертовом столе!

Но как тут что-то делать, когда ноги слабеют, сердце колотится, а организм в целом намекает, что не прочь отхватить немного мужика… И вообще, это так все запретно, порочно и неэтично, что усиливает возбуждение.

А мозги возмущаются и паникуют. Позволить незнакомому мужику забраться ко мне в трусики? Неслыханно! Я же не шлюха! И мама бы не одобрила! И он подумает, что легкодоступная!

Тут надо либо трусы надеть, либо крестик снять.

А я не определилась!

Но моральные принципы все же берут верх, над желаниями плоти.

— Я против, — выдыхаю я, когда блузка под влиянием пальцев гендира гостеприимно полностью распахивает свои полы.

Я шепчу это так тихо, а Соколов так увлеченно разглядывает мою бесстыжую стоячую грудь, увенчанную позорно напряженными сосками, что не уверена, что он меня слышит.

Однако босс поднимает на меня глаза:

— Ты издеваешься? — и возвращается к ласкам, будет подсказывая правильный ответ. Поглаживает ключицы, обрисовывает контуры груди… Мурашки поднимают настоящее цунами, грозя затопить южные регионы.

Сглотнув, молча мотаю головой, потому что боюсь выдать, что мне очень даже приятно. Даже хочется, чтобы он сжал посильнее…

Словно читая мои мысли, Сколов стискивает грудь.

Ах ну да. Он получил подробную инструкцию…

— Маша, — хриплый голос вызывает у меня внутреннюю дрожь, — весь день с момента нашей встречи в переговорной я думаю, как бы тебя трахнуть. Я очень живо представляю все сцены в … произведении… с твоим участием. И мы с тобой пройдемся по каждой из них. И даже в лифте покатаемся.

— Но Дмитрий Константинович…

— Уже можно просто «Дима», — разрешает Соколов, перекатывая мой сосок между пальцами.

— Я не хочу!

— Твою мать, Маша! Я же чувствую, что ты врешь! Давай задерем твою юбчонку и проверим? Радуйся, твои фантазии нашли живейший отклик у читателя. Я весь день только и думаю, сколько раз ты способна кончить.

Сколько раз? Да, я написала в рассказе про мультиоргазм главной героини, но он, что, верит всему, что читает?

Тут бы один раз получить.

Я за свою жизнь только два раза и отхватила, и, по моим ощущениям, чисто случайно, потому что до этого начиталась эротики и сама возбудилась.

Почти как сейчас, но это не относится к делу!

Соколов, видимо, решив, что есть кое-что поубедительнее слов, переходит к действиям. И, о ужас, это работает.

Мозг отключается, забывая про все аргументы против, ибо на первый план выходят гормоны. Очередной поцелуй вызывает ощущение полета. Не понимаю, как это происходит, но, выгибаясь под наглыми руками, я уже сама пытаюсь расстегнуть рубашку Соколова. А когда натиск усиливается, и влажные губы вбирают твердую горошинку, обдавая ее дыханием, я плавлюсь, воск.

Да грудь у меня маленькая, но очень чувствительная…

Босс знает, что делает, когда ласкает меня таким образом.

Мне кажется, рядом стонет какая-то женщина, но я вся во власти того напряжения, которое растет во мне.

И только горячие пальцы, забирающиеся под трусики на попе, дают моему сознанию волшебный пендель.

Етить твою налево!

Товарищ гендир, видимо, отчаявшись задрать узкую юбку-карандаш, просто спустил собачку на застежке и вторгся в приграничную зону!

Как это произошло? Почему я все прохлопала!

Я отпрыгиваю от Соколова, судорожно застегивая блузку.

— Ну что еще? — злится босс, делая шаг ко мне.

Я пячусь от него.

Нельзя стоять рядом. У него какая-то магия. Оп, и сиськи наружу, оп, и юбка расстегнута. Еще немного волшебства, и трусишки постигнет печальная участь.

— Я не буду кататься с вами в лифте!

Вид у Соколова расхристанный и весьма грешный. Рубашка его с моей помощью наполовину выправлена наружу, почти все пуговицы расстегнуты. Волосы взъерошены, а на смуглой груди розовеют следы моих пальцев, кончики которых зудят от желания опять ощутить эту стальную твердость.

— Почему? Тебе же явно нравится секс.

— А вот и не очень. Слишком утомительно, да еще и ноги мерзнут, поясницу тянет, — несу я какую-то ересь, продолжая отступать и на ходу застегивать юбку.

— Мерзнут ноги? — брови Соколова ползут вверх. — Поясницу тянет?

— И вообще, все это нелепые телодвижения… — я уже почти добираюсь до двери, когда босс в два шага оказывается возле меня.

Я шарахаюсь назад, но в спину мне упирается дверная ручка.

Генеральный кладет руки мне на талию, скользит ими за спину, отчего у меня ускоряется сердечный ритм и пропадает воздух