В противоположность гнетущему фасаду внутри их ждал огромный, изысканно обставленный зал: мраморные плиты на полу, бордовые стены, украшенные живописными картинами и гобеленами в позолоченных рамах. По периметру потолка свисали сверкающие люстры, а в глубине зала располагалась металлическая винтовая лестница. В центре стоял массивный дубовый стол, за которым сидел бледный лысый мужчина. На губах его застыла холодная плотоядная улыбка. Всем своим видом он показывал, что в этих стенах он главный. Упираясь локтями в поверхность стола, он сложил ладони «домиком» и поднёс их к лицу в ожидании, когда охрана закончит выстраивать женщин в колонны по четыре. Когда все приготовления завершились, мужчина отвёл руки от лица и тонким, почти писклявым голосом заговорил:

— Жил-был один муж. Был он сильно богат, имел роскошный дом с садами и слугами. И сходились к нему горожане местные, потому что был он почтеннейший из всех. И были поставлены к нему два старца из народа, что постоянно бывали в его доме, и к ним приходили все, имевшие спорные дела. Взял этот муж в жёны деву, молодую и очень красивую. Каждый день около полудня выходила она в сад своего мужа для прогулки. И каждый день видели её в саду старейшины, и в них родилась похоть к ней, что извратила ум. Стыдились они себя и вожделения своего, стыдились, что хотели совокупиться с девой. Как-то раз признались они в похоти своей друг другу, и тогда решили найти её одну и добиться своего. Выждали они удобного дня, когда дева вновь вышла в сад с двумя служанками и захотела мыться. Приказала она служанкам принести масла и мыла да оставить её одну в саду. Служанки так и сделали: заперли двери сада и вышли боковыми дверями, чтобы принести, что приказано было им, и не видали старейшин, что спрятались в зарослях кустарника. И вот, когда служанки вышли, встали старейшины и прибежали к деве. Признались они, что испытывают похоть к ней, и предложили ей побыть с ними. Если же откажет она, то они будут свидетельствовать, что с ней был юноша, и потому она отослала от себя служанок своих. Девушка красивая была, но не разумная. Закричала она громким голосом. Закричали и оба старейшины, и один побежал и отворил двери сада. Вбежало к ним всё находившееся в доме собрание, а во главе — почтенный муж. И старейшины сказали слова свои. И свидетельствовали они против девы. Поверило им собрание, как старейшинам народа и судьям, и осудили деву на смерть. Ибо та, что возбудила похоть, заставила возжелать её и отказала, есть блудница, убийца души праведной и заслуживает умерщвления. Так с ней и поступили.

Наступила мёртвая тишина. Мужчина за столом обвёл взглядом собравшихся женщин. Удовлетворённый увиденным в их глазах страхом, он встал из-за стола и, прибавив голосу силы, произнёс:

— Добро пожаловать в колонию Ферр! В этом месте вам напомнят, что есть истинное предназначение женщины. Вас научат быть услужливыми, сговорчивыми и обходительными с мужчинами. Пребывание здесь для вас не наказание. Это начало вашего нового праведного пути, — глаза его горели, на лице застыл оскал. — Будьте благоразумны и примите этот дар!

После этих слов охранники принялись опускать присутствующих женщин на колени. Один из головастиков вплотную подошёл к Лизе, больно зажал пальцами шею, склонил голову вперёд и вколол в неё иглу. Холод металла сначала обжёг кожу, а затем ледяная волна прошлась по всему телу. Наручники исчезли, и Лиза ощутила долгожданную свободу в руках и ногах.

Охранник подхватил Лизу за подмышки, рывком заставил встать и поволок к выходу из общего зала. За тяжёлыми резными дверями начинался коридор со сводчатым потолком, ведущий к винтовой лестнице, которую Лиза преодолевала из последних сил. Прижимаясь грудью к металлическим ступеням, она доползла до очередного пролёта, возле которого охранник остановился. Он втолкнул Лизу в крохотную ярко освещённую комнатку, от пола до потолка обшитую зеркалами.

— Вот вещи, — вслед за Лизой в комнату влетела одежда и приземлилась на пол. — Пять минут на переодевание. Время пошло.

Сказав это, он захлопнул дверь. Лиза, не торопясь, расстегнула пуговицу джинс и скинула кеды. Что-то сильно смущало её в этой комнате. То и дело оглядываясь, она стянула с себя джинсы и бросила их на пол. За спиной Лизы послышался шорох. Она обернулась, но в комнате по-прежнему никого не было. Лиза подошла ближе к зеркальному полотну и легонько постучала в него костяшкой указательного пальца. Зеркало слегка затряслось, и по ту сторону мелькнула слабая тень. Лизу передёрнуло: за ней подглядывают. Она инстинктивно пригнулась и натянула ниже майку, чтобы прикрыть наготу.

— Пошевеливайся давай, — послышалось из-за двери.

Лиза ощутила себя голой, несмотря на то, что на ней оставались бельё и майка. Она села на пол и прижала грудь к коленям. Дрожащими руками взявшись за края майки, она потянула её вверх. Всё тело напряглось, сопротивляясь происходящему. В том же положении Лиза натянула выданные охранником тапки и платье, больше походившее на робу, и поднялась с пола. Дверь комнаты распахнулась, и головастик жестом приказал Лизе выходить.

— Старую одежду оставь здесь. Больше тебе это не пригодится.

Лиза с грустью посмотрела на свои вещи, разбросанные по полу, и вышла из комнаты. Головастик проводил её вниз по лестнице и снова остановился.

— Заходи, — приказал он, указывая на закрытую дверь.

Лиза толкнула её и снова оказалась в коридоре со сводчатым потолком, в конце которого горел свет. Вдоль обеих стен стояли мужчины, лица которых скрывала темнота. Лиза кожей чувствовала их плотоядные взгляды на себе. Повсюду виднелись мелкие огоньки выкуриваемых сигарет, словно глаза стаи гиен, почуявших добычу. Жутко воняло по́том. Толпа с голодным интересом впилась глазами в очередное женское тело, глумясь и гогоча. Страх сковал Лизе ноги.

— Иди! — кто-то позади сильно толкнул её в спину, вынудив сделать несколько шагов.

Лиза медленно двинулась вперёд. Она отчего-то вспомнила, как ей боязно было возвращаться одной домой. Как она волновалась и порой дрожала от страха при виде шедшего навстречу мужчины. Или, что ещё хуже, нескольких мужчин. Каждый раз Лиза оценивала, что ей следует делать в случае нападения: бежать или защищаться. И чем стремительнее сокращалось расстояние между ними, тем сильнее она волновалась.

Лиза шла, а коридор всё сужался. Или ей так казалось. Фигуры мужчин, окружавших её, становились всё ближе, пока проход не сузился до метра. Теперь она могла разглядеть их лица — все они казались ей омерзительными. Она слышала, как они свистели и отпускали грубые шутки