до лагеря вместе с другим подразделением. Но потери в нашем батальоне всё равно были: помимо Бородина погибли ещё два гвардейца.

Теперь командование решило сделать упор на обороне, дождаться, пока повелитель тьмы доберётся до лагеря, и дать ему бой здесь. Многие считали, что монстр преодолеет оставшееся расстояние за два-три дня, и даже поговаривали об эвакуации лагеря. Приказа пока не было, но ожидался он в любой момент.

Орлов сказал капитану, что желает пообщаться наедине, и они опять вышли из палатки, а когда вернулись, Воронцов потребовал на разговор меня.

Мы с ним тоже отправились на улицу.

— Что ж вам неймётся обоим? — капитан не скрывал своего недовольства. — Что за глупое ребячество? Не видите, что происходит? Поход под угрозой, император чуть не погиб, неизвестно, что нас ждёт впереди, а вы устраиваете нелепые перепалки?

— Вот именно, грядёт катастрофа, а этот дурень никак не уймётся, — согласился я. — Распсиховался, что нам отступить пришлось, ну и начал на всех срываться. Первыми под руку попали денщики, потом — я. Обвинил меня в том, что я не спас Бородина. А когда я напомнил, что он тоже драпал, как и остальные, разозлился. Ему бы отдохнуть, нервы полечить, а то совсем с катушек слетит. Знавал я такие случаи.

— Да у всех нас сейчас нервы на пределе, да только отдыхать не время. Но и собачиться — тоже не вариант, поймите, Алексей!

— Прекрасно понимаю, господин капитан.

Воронцов шумно вздохнул:

— В общем, дело такое: Орлов собирается обратиться в офицерский суд. Я не смог его уговорить решить дело миром. Сильно вы его обидели своими словами.

— И что? Пускай обращается.

— Я объяснял, что ничего хорошего вам это не сулит. Многим штабным не нравится, что вас в гвардию запихнули. За любой пустяк зацепятся, чтобы выставить вас вон.

— Ну, допустим, выгонят они одного из великих мастеров. Что дальше? Кому хуже от этого в нынешних-то обстоятельствах, а? Это ж выстрел себе в ногу. Зачем?

— Может, вы и правы… Кто знает. Прикажут вам с Орловым извиниться друг перед другом — и на этом дело закончится. Хоть бы так и случилось. Но тут уж как офицеры решат. Орловы — не последние люди в столице. Отец Николая придворный чин имеет. Сами понимаете.

— А, придворный чин! Ну это всё меняет, конечно, — усмехнулся я, — только вот той твари, от которой мы сегодня драпали, плевать на придворные чины. Как и мне.

— Спокойно, Алексей, не горячитесь. У всех здесь есть гордость, не только у вас. На то и суды нужны, чтобы разбираться.

— Вот и пускай разбираются.

Мы вернулись в палатку.

— То, с чем мы с вами столкнулись сегодня, господа, — это нечто невероятно, — продолжил капитан, когда мы все втроём вновь оказались за столом. — Если громадная тварь доберётся до наших городов, случится катастрофа. Поэтому нам, так или, иначе предстоит сдержать её, пусть даже ценой собственных жизней. Здесь — последний рубеж, здесь мы её и встретим. Именно так хочет государь, и многие с ним согласны.

— А если монстр не пойдёт к нам? — задал закономерный вопрос Орлов. — Если он пойдёт в другом направлении, где нет стольких владеющих?

— Если честно, я вообще сомневаюсь, что он далеко зайдёт, — возразил я. — Если бы он мог это сделать, то сделал бы уже давно, верно?

— И что же ему помешает? — сквозь губу произнёс лейтенант, кинув на меня уничижительный взгляд.

— Тёмные твари обитают в тумане, они им, можно сказать, дышат, подпитываются, особенно крупные, — объяснил я. — Почему они понаставили здесь свои дымные заводы? Как раз для этого. Поэтому сомневаюсь, что та громада пойдёт туда, где чисто.

— Гипотеза вполне правдоподобна, — рассудил капитан, — но ведь сами видели, что повелитель тьмы прошёл около двадцати вёрст от того места, где мы его встретили в первый раз. Как такое объяснить?

Капитан теперь тоже называл тёмных богов «повелителями тьмы». Наверное, слышал от Романовой, а та — от меня. Другого объяснения я не находил.

— Верно, — согласился я. — Но там много затуманенных районов, а здесь в округе — чисто.

— Вполне возможно, но…

Воронцов не успел сказать ничего больше, поскольку в палатку кто-то вошёл. Это был посыльный. Он сообщил, что меня срочно вызывает к себе полковник Романова, и отвёл меня в ставку. Вскоре я оказался в том же самом шатре, где впервые встретил императора.

Сейчас государь тоже был здесь. Сидел за столом и спокойно покуривал трубку, глядя на расстеленные перед ним карты. Рядом расположились полковник Романова, два великих князя и несколько генералов не императорской крови.

— Мне сообщили, будто вы, господин Озёров, предлагаете некий способ, как уничтожить ту могучую тварь, с которой нам довелось сегодня столкнуться, — важно проговорил император, положив трубку на подставку. — Я бы хотел услышать из первых уст ваше предложение.

Пришлось второй раз, но теперь уже перед всеми высшими офицерскими чинами озвучить идею, изложенную мной ранее полковнику Романовой, и рассказать про то, каким образом я могу увеличить свою силу в минимальные сроки.

Император выслушал меня внимательно и спросил:

— Господин Озёров, вы уверены, что сможете одолеть повелителя тьмы, когда получите достаточно этих… остатков силы?

— Простите, всемилостивейший государь, но в данном случае я не уверен ни в чём. Но могу сказать однозначно, что чем сильнее я стану, тем больше будет шансов победить.

— Полагаю, нам надо использовать любую возможность, так ведь, господа? — обратился император к генералам, и те стали наперебой соглашаться. — Вот и славно. Подумайте над этим вопросом. Господин Озёров, благодарю за службу. Может идти.

Я поклонился и покинул шатёр.

Сегодня было тридцать первое декабря, канун Нового года, но из-за всей этой кутерьмы с повелителем никакого праздничного настроения у бойцов не было и в помине. А мы ещё и с Орловым поцапались, так что теперь даже не смотрели друг на друга. Мне-то на него было плевать, а вот сынок придворного обиду затаил и усердно делал вид, будто меня нет.

Тем не менее мы всё равно отметили праздник, для чего все младшие офицеры нашего батальона собрались в одной из палаток по соседству. Траура, конечно, не было, но и особого веселья не наблюдалось. Разговоры все крутились вокруг сегодняшнего поражения, и весь вечер собравшиеся рассуждали