Она говорит это без злого умысла и явно не для того, чтобы задеть. Валерия Степановна не может знать о моих отношениях с мужем, да и говорит она дружелюбно и мило. Впрочем, она ведь преподаватель психологии? Что если она увидела за моей жизнью клеймо: жертва насилия?

— Встала пораньше и решила, что смогу подготовиться в универе, да и вы правы, не хотелось мешать мужу.

— Послушайте, Аня… — она запинается, видимо решая для себя самой, стоит ли говорить со мной дальше. — Я не вправе лезть к вам в семью, но… в общем, вот, — она протягивает мне визитку, на которой написано:

“Адвокат. Специалист по бракоразводным процессам”.

Дальше написан номер телефона и адрес адвокатской конторы, куда можно обратиться. Я все еще не понимаю, как она узнала, но мне становится жутко стыдно и неловко от этого.

— Я сама жертва домашнего насилия, Анна, — сухо говорит она. — Пять лет в браке с мужем-насильником. Избиения, насилие, я не понаслышке знаю, каково это. Я и учиться пошла после развода на психолога, чтобы помогать людям, — она замолкает. — Если хочешь, можем поговорить об этом. Он давно тебя бьет?

В этот момент я слышу за спиной шорох и слишком быстро поворачиваюсь, будто боюсь, что за спиной стоит мой муж и он точно все слышал.

— Костя? Иванов? — удивленно интересуется Валерия. — Ты же всегда с опозданием и чаще на вторую пару, почему так рано?

Парень, которого я запомнила по грязным шуткам в мою сторону, вмиг тушуется и даже бормочет извинения.

— Я хотел… — он запинается и пожимает плечами. — Перепутал кабинеты.

По тому, как быстро он сбегает с кафедры, понимаю, что он все слышал. Понимаю и надеюсь, что завтра, или даже сегодня, вся аудитория не будет говорить о том, что меня бьет муж.

— Эти студенты, — сетует Валерия Степановна. — Вы молодая, видна девушка, они вам проходу не дадут, вот увидите.

Я лишь хмыкаю, прекрасно понимая, что так и есть. Вон один после второй встречи признается уже невесть в чем. Устраиваясь на работу в институт, я знала, что будет трудно. С детьми-подростками всегда нелегко, но я и подумать не могла, что будет настолько сложно и трудно. И в первую очередь мне самой.

Я отсиживаюсь на кафедре до первой пары, после иду вести лекцию, надеясь, что с Русланом нам пересекаться не придется. Так и происходит. Я не вижу его вплоть до следующей пары, которую я веду в его группе. Мне почему-то неловко и страшно, и хоть я понимаю, что он не может знать о моей реакции на его откровенные слова, мне стыдно за то, что я чувствовала там в машине.

— Добрый день, — здороваюсь со студентами.

В этот раз повторяется то же самое, что и в первый, правда, на этот раз на стуле, где я должна была сидеть, разлито что-то красное. Я не придаю этому значения и обвожу взглядом аудиторию. Руслана в аудитории не замечаю, хотя знаю, что он приехал в университет вместе со мной. Почему-то я ожидала, что он будет здесь, а еще вот это всё точно его рук дело. Я отказала ему и он решил устроить посмешище? На что Руслан надеялся, что я не пойму, что это сделал он? Или не увижу всего этого и вляпаюсь в красную жижу?

Студенты молчат под моим пристальным взглядом, видимо, ожидают реакции, возможно, истерики или немедленной жалобы в Деканат. Ничего этого я делать не собираюсь и, достав из сумки свои записки, приготовленные еще несколько недель назад, начинаю лекцию. Я пришла в институт с мыслью, что дам будущему поколению знания, которые помогут им в жизни, а сейчас понимаю, что ничего из этого им не нужно. Что ж… я просто проведу лекцию.

Кажется, мой поступок их удивляет. Они сидят молча, на последних рядах кто-то даже спит, а некоторые девчонки все еще злобно смотрят на меня.

— Спасибо, до свидания, — произношу по окончанию лекции.

Студенты выходят из аудитории, а я, собрав в сумку все свои вещи, уже собираюсь выходить, но в этот момент звонит мой телефон. На экране высвечивается имя мужа. Сердце пропускает удар. Я думаю, что он звонит, чтобы отчитать меня за то, что ушла раньше, но потом понимаю, что он наверняка позвонил бы мне сразу же, как это понял.

— Алло.

— Доброе утро, любимая.

Он говорит, как раскаявшийся грешник, и я понимаю, что он только проснулся и не понял, когда же я ушла.

— Доброе. Как себя чувствуешь?

— Голова болит. И ни черта не помню, что вчера было. Я это… ты в порядке, Анют?

— Да, Вань, в порядке.

На самом деле я не в порядке. За последние двадцать четыре часа произошло столько, что мой мозг отказывается воспринимать случившееся.

— Малыш, позволишь мне загладить свою вину? — спрашивает по телефону Ваня. — Только ты и я, ресторан.

Я не успеваю ответить, потому что в этот момент в аудиторию входит Руслан. Он бросает короткий взгляд на ряды и, убедившись, что никого нет, закрывает дверь. От шока я теряю дар речи, а потом осознаю, что на другом конце провода мой муж и он ждет ответа.

— Да, хорошо, — поспешно соглашаюсь.

— Сходим?

— Да, конечно.

— И ты даже не спросишь куда?

Когда Ваня хочет загладить вину, он говорит нежным, спокойным голосом, не матерится и не повышает на меня голос. Он становится идеальным мужем, внимательным и заботливым, готовым сдувать из меня пылинки.

— И куда же? — спрашиваю деловым тоном, который, судя по вздоху мужа по ту сторону трубки, ему вовсе не нравится.

И все из-за студента, который с каждым шагом подходит все ближе и ближе. Я не знаю, чего от него ожидать и инстинктивно отхожу дальше, хотя точно не должна показывать страха перед ним.

— Ты зла на меня, да?

— Что ты, нет конечно.

Муж мне не верит. Я чувствую это по его вздохам и молчанию в трубку, которое давит на меня даже через расстояние.

— Ванюш, всё в порядке. Извини, у меня по расписанию пара.

Я успеваю услышать только “Перезвони”, прежде чем отключаюсь и оказываюсь зажатой между столом в первом ряду и парнем, который, видимо, не понимает слова “нет”.

Руслан

Её “Ванюш” больно ударяет по нутру. Хочется взять ее допотопный кнопочный телефон и разбить его о стену, настолько не хочется слышать, как она произносит чужое имя. Не мое. Еще и тянет его так мерзко “Ваню-ю-юш”. Тьфу. Что это за имя у мужика “Ванюш”? Как говняш, ей богу.

— Жаров, отойди!

Командует. Чувствует себя победительницей, главной в этом положении. Ни-хре-на! Хватаю ее за руку и чуть тяну на себя. Аудитория закрыта, сюда никто не войдет, мы одни и кричать она вряд ли будет. Сейчас плевать на то, что у нее есть этот “Ванюш”. Не будет, если есть. Все кости ему переломаю, но ее заберу. И главное, раньше ничего подобного не испытывал. Не хотелось так сильно схватить девушку в охапку, перебросить через плечо и утащить к себе, как в былые пещерные времена.