жердях и горящими у входов в полуземлянки свечами. Темная фигура охотника, окруженная собственными трепыхающимися тенями, шествовала к светившемуся храму. С каждым шагом нос сильнее закладывало густым запахом воска и жира. Когда большой пожар отвлечет внимание жителей, незваный гость собирался наведаться в срубный дом. Из расщелин дверных досок на мужчину падали косые лучи света. Слишком поздно он заметил, как их преградила тень по ту сторону. Из распахнувшейся двери сверкнула сталь, прошедшаяся жгучей болью по лицу. Левая щека охотника разбухала валиком от скулы до подбородка, а по шее к груди побежали теплые струйки крови. Калеб замахнулся и боль резанула по выставленной вперед левой руке. От ответного удара топором староста ловко увернулся и сделал выпад ножом. Опомнившийся чужак перехватил его руку и выбил оружие. Соперник оказался не из робкого десятка и на окровавленное лицо охотника обрушился кулак. Мир исчез в жуткой вспышке, кровь толчками забила из лунки, где ещё недавно ныл зуб. Болеть меньше не стало.

Противостояние разворачивалось в давящей тишине, которую сопровождал треск многочисленных свечей. Тени нетопырями плясали в дрожащем свете. Охотник мог выхватить револьвер, всадить драгоценную пулю в рябую физиономию старосты и в одночасье покончить с этим. Но тогда бы сбежались все жители Новой Зари и эта глухомань стала бы бродяге могилой. Вместо этого он бросился на Калеба с размашистым ударом топора и сразу пожалел об этом, ощутив сдавившие его руку пальцы. Одним рывком староста лишил чужака равновесия и бросил на землю. Краем глаза охотник заметил, как противник метнулся к ножу, поэтому поспешил нелепо заерзать по земле к выпавшему топору. Чужая тонкая рука первой коснулась рукояти.

— Рита, — раздался сухой голос предводителя Новой Зари. — Девочка моя, забери топор и скорее беги за сторожами! Стучи во все двери.

— Стой, — брызнул кровью охотник. — Он ведь заживо сжег твоих родителей. Позволь мне отомстить и я…

Он не успел договорить. Лезвие кинжала скользнуло по распухшей левой щеке, разрезая ухо и уходя в сырую землю. Сдавленный крик прорезал тишину. Рыча и захлебываясь, чужак впился ногтями в уродливое лицо Калеба и рванул ими в разные стороны, а следом саданул коленом в пах. Староста взвыл словно повернувшаяся на ржавых петлях дверь и скрючился на земле. Охотник кинулся к Рите, обхватил скользкими от крови руками её тонкое запястье и рукоять топора. В этот миг дикие серые глаза встретились с безмятежным зеленым взглядом. Она не противилась, когда охотник выхватил из рук оружие. Молча отступила назад.

Староста с разодранным лицом держался за пах. Взмах его ножа встретил хладнокровный удар топора, лезвие которого впилось в плоть, почти лишив Калеба правой кисти. Ночь потряс дикий вой. Чужак ухватился за волчий ворот и с хрустом обрушил новый удар на грудь противника. Медвежье когти с лопнувшего ожерелья посыпались под ноги. Правитель Новой Зари непонимающе таращился на брызгающую кровь из развороченной грудины. Рот жадно хватал воздух на что черная рана отзывалась посвистыванием. Охотник градом ударов теснил старосту к храму, пока оба не ввалились в тесное помещение. К тому моменту свеча жизни Калеба уже погасла — его глаза безжизненно почернели. Труп рухнул на закопченный алтарь, опрокинув множество свечей и сосудов со смолой. Пламя разбежалось по храму, первым делом поглотив бездыханного мертвеца. Охотник с сожалением глянул на кусаемую огнем волчью шубу, которую желал заиметь бы в трофеи. Он прихватил с собой подсвечник и кувшин смолы перед тем, как выскочил с опаленными волосами из храма.

Улицу заполняли жители Новой Зари и застывали при виде окровавленного чужака, позади которого горел их символ спасения, заодно хороня ложного героя. Стараясь отдышаться, дрожащий охотник отвечал им уничтожающим взглядом. Он давно не проникался таким презрением к людям, как сейчас. После затянувшегося бездействия, он метнул в слюдяное оконце сначала кувшин смолы, а следом послал горящий подсвечник. В доме Калеба забегало пламя.

— Проклятый чужак! — посыпались крики. — Вестник беды! Разрушитель! Сжечь его!

Кинувшуюся на него с вилами Элину охотник скосил выстрелом, быстро выхваченного из-за отворота кейпа револьвера. Толпа замерла.

— Меня зовут Артур, — прохрипел чужак и плюнул кровью. — Запомните мое имя, если переживете эту ночь.

Обитатели Новой Зари рассыпались в стороны, как листья на ветру. Артур, ощупывая языком кровоточащую зубную лунку, следил за разлетавшимися над округой искрами. Раскаленными пчелками они приземлялись на сараях и вскармливали новые очаги пожаров. Волна воплей крестьян становилась громче. Безучастно стоя посреди улицы, странствующий охотник почувствовал на себе взгляд. Позади, в нерушимой безмятежности, стояла Рита. Её глаза сияли изумрудами в зареве пожара.

— Пойдем со мной, — прохрипел Артур, хмурясь от пронзившей лицо боли, не позволявшей полностью раскрывать рта. — Ты теперь свободна.

Десять лет Калеб держал её при себе. С той самой ночи, когда сжег её родителей. Артуру дурнело при мысли о том, с какого возраста староста взялся подкладывать её к себе в постель. И все это при молчаливом попустительстве местных жителей. Её соседей, соседей её погибших родителей. В руках девушки блеснули карманные часы. Она перевела взгляд на полыхающий храм. Дикие языки пламени загипнотизировали её, гоняли по веснушчатому лицу алые блики. Охотнику показалось, будто бы девушка с опаской дожидалась появления Калеба. Крыша храма обрушилась, сверху на неё повалились прохудившиеся стены, взрываясь снопом искр. Рита резко зашагала к воротам, увлекая за собой Артура. Тонкими пальцами она обвила его липкую от крови руку. Обитатели Новой Зари рыдали и заламывали руки, метались с ведрами, опрокидывая фонари и свечи, спасали из полуземлянок и загонов имущество и скотину. Красный петух перескакивал с одной постройки на другую, пробегался по огородам — полыхала половина поселения.

Часовые снесли ворота. Филипп, не замечая задетого им Артура, и дёргавшегося у горящей изгороди связанного Труна, ворвался на задымленную улицу вместе с лающим псом. Девушка с охотником схватили по фонарю и бросились к черному лесу, спасаясь от удушающей гари. Перед опушкой они замерли, заметив движение между деревьями, прислушались к частому шуршанию листвы. Желудок Артура свело, а следом сжались все внутренности и к горлу подкатился вероломный комок. С минуту он с Ритой всматривался в мельком вырываемые из темноты силуэты кошмаров. Те не решались показаться на свет, но парочка сама сделала шаг к ним навстречу.

Корчащиеся тени отпрянули от болезненного света фонарей. Кошмары тянулись к беглецам, но вынуждено отворачивались и уходили, когда жжение глаз становилось нестерпимым. Исходивший от нежити смрад норовил поднять тошноту к горлу. Артур ощущал, как пальцы захлебывавшейся слезами Риты сильнее сжимали его руку. Больше он ни на что