небритые горбоносые джигиты с азартом резались в нарды. Казалось, жизнь налаживается. Ведь «счастье было так возможно».

Однако, прекрасным тёплым абхазским утром, придя в очередной раз на пляж, Белла почувствовала характерный запах общественной уборной. Повертев головой, она так и не поняла, откуда шла вонь. Люди, как обычно, мирно лежали на расстеленных полотенцах и весело плескались в тёплых волнах Чёрного моря, омывающего берега «гостеприимной Абхазии».

Скинув халатик, Белла направилась к воде. Уже собираясь с разбегу окунуться в прохладные волны, Белла остановилась, заметив странный плавающий мусор. Подошедшего мужа она удержала за руку.

– Посмотри, что там плавает.

Кроме того, вонь исходила именно от воды. Это особенно насторожило Беллу.

– Да, это же презервативы и туалетная бумага с прокладками, – изумился Слава и отдёрнул уже занесённую над водой ногу.

Чуть дальше, под деревянным причалом, плавали самые настоящие человеческие экскременты. Супруги недоумённо осмотрели берег. Вода кишела купающимися. Компания молодых немцев со спортивной базы азартно ныряла с головой в воду, мутную от хлопьев размокшей туалетной бумаги и прочего канализационного мусора. Слава с Беллой попятились от берега. Больше делать здесь было нечего. Загорать в сортире – это что-то новенькое. В фойе дома отдыха они узнали, что где-то далеко в море из-за шторма отвалился давно прогнивший конец городской канализационной трубы, и всё «добро» на букву «г» поплыло вдоль берега прямо к городу. Бессмысленно покрутившись полдня на территории дома отдыха, покидав волейбольный мяч и отбив об него палец, Белла предложила сходить на Гумисту. Продираясь через заросли дикой ежевики, супруги окончательно разочаровались в «культурном отдыхе» в Абхазии, и, несмотря на то, что до конца отпуска оставалось больше недели, приняли бесповоротное решение ехать домой. Необходимо было лишь поменять билеты.

В городских железнодорожных кассах был аншлаг. Даже протиснуться через толпу было невозможно. В аэропорту билетами даже не пахло. Окошки касс, закрытые фанерными дощечками, вселяли полную безнадёгу. Вдоль широкой балюстрады перед входом в кассы аэропорта со скучающим видом прогуливались подозрительные личности. Изредка к ним подходили крепкие джигиты. Они, эмоционально жестикулируя, о чем-то тихо переговаривались, потом ненадолго исчезали. «Личности» возвращались уже одни и, через некоторое время всё опять повторялось сначала.

Слава подошёл к одному из них и объяснил задачу.

– Билэтов нэт, – отрезала личность.

– Заплачу, – прошептал Слава.

Дальше была названа цифра, от которой у Славы сначала выкатились на лоб глаза, потом отвисла челюсть, после чего он матернулся и отошёл к Белле.

– Поехали на вокзал, – обречённо сказал он.

Как ни странно, но народу в кассах вокзала почти не было. Слава просунул голову в круглое отверстие и молча положил перед кассиршей сверкающий значок – маленькая медалька с изображением портрета Гагарина, висящая на аккуратной прямоугольной колодочке. Взглянув в жалобно молящие глаза Славы, сердобольная русская женщина прошептала:

– На завтра на утро дали дополнительный пассажирский. Качество и скорость не гарантирую. Рассчитывайте часов на сорок.

Да хоть сто сорок, лишь бы уехать из этой канализационной ямы.

– Меняем, конечно, меняем, – засуетилась Белла.

«Триллер» продолжался.

На следующий день счастливые обладатели билетов на дополнительный пассажирский дружно грузились в вагон, оказавшийся полупустым. Вдвоём разместились в купе. Первое впечатление, когда они туда вошли, что состав был после бомбёжки, или кто-то с фомкой прошёл по вагону и оторвал все выступающие части, включая ручки, крючки и петли. На их местах зияли маленькие чёрные дырочки.

Застелив постели, Слава и Белла завалились спать. После таких потрясений Слава уснул сразу. Белла, немного покрутившись, улеглась на спину и начала созерцать «настенную живопись». Голубой низ верхней полки был тесно испещрён рисунками и надписями от примитивных матерных слов из трёх букв до стихов и целых философских изречений. Белла тщательно изучала тексты, пока не начала хохотать, от чего Слава проснулся и недовольно заворчал.

– Нет, ты только послушай, – веселилась Белла. «Не ходите, девки, замуж, ничего хорошего. Как проснёшься, чубчик набок, а башка взъерошена». А вот ещё: «Хрен глаз не мает и возраст не спрашивает». Прямо кладезь народной мудрости, только тема какая-то – ниже пояса. То ли солдат в этом вагоне перевозили, то ли новобранцев, – недоумённо закончила Белла.

– Может, уголовников, – предположил муж.

– Не-а, больно тематика подростково-гормональная, – возразила Белла, – и картинки соответствующие.

Но и это не было последним испытанием.

Часа через два неторопливого хода поезд остановился. Слева по ходу, метрах в ста от железнодорожного полотна, сколько хватало глаз, «раскинулось море широко», справа «стеной возвышалась каменная гряда». Поезд стоял уже полчаса. Через раскрытые настежь двери пассажиры буквально вываливались наружу из душных вагонов. Некоторые, срывая на ходу одежду, бежали к морю, рискуя отстать от поезда. Проводница в стоптанных грязных тапках, не спеша прошлёпала по коридору.

– Долго стоять будем? – спросил Слава.

– А кто ж его знает, – лениво протянула разморённая тётка в мятой форменной рубашке. – Может час, может два, а может, щас тронемся.

Порыв – тоже рвануть к морю – прошёл сразу.

– Пойдём, хотя бы чистым морским воздухом подышим напоследок, – поднялась Белла.

Не успели они дойти до тамбура, как в окно увидели проводницу, остервенело машущую красной тряпкой. Она стояла на песчаном взгорке в нескольких метрах от вагона и всё время оглядывалась назад. Эта картина напоминала эпизод из какого-то фильма о революции. От берега бежали полуголые люди. Железнодорожный откос был довольно крутой. Они взбирались по нему, второпях съезжали вниз, ноги вязли в песке, проводница орала, поезд тронулся. Кто-то цеплялся за поручни и ступени открытой двери, проводница втягивала их внутрь. И только одинокие фигурки на берегу стояли, безнадёжно глядя из-под руки вслед уходящему поезду.

Прошло ещё часа два. Время подвигалось к обеду, но чаю никто не предлагал, а холодный титан вызывал у пассажиров раздражение. Наконец, не выдержав, Слава пошёл на переговоры. Вернулся совершенно обескураженный.

–Знаешь, чая не будет.

– Почему, – удивилась Белла.

– Угля нет.

Во взгляде Беллы был недоумённый вопрос.

– В соседнем вагоне угля тоже нет, – опередил Слава невысказанную Беллой мысль.– Угля нет во всём поезде. Состав собрали из хлама всего за сутки. Хорошо, хоть бельём укомплектовали.

Возмущённые пассажиры начинали роптать. Не все же предусмотрительно захватили в дорогу прекрасное сухумское вино. И в этот решающий момент в дверях купе появилась озабоченная проводница. Она догадалась, что назревал скандал. Бить, конечно, не стали бы. Но стали бы требовать начальника поезда, грозить жалобами, угрожать – снять с должности, ну, и дальше, как обычно. Ситуацию это не изменило бы, но нервы всем попортило бы. Почему сердце подсказало ей, что именно Слава может спасти положение, известно одному Богу. Во всяком случае, Господь своим