Будь утром чуть-чуть вменяемым, сделал бы с собой перекус. Благо, в холодильнике лежало по-мелочи. Но — ступил. Поэтому набрал на поднос, пристроился в уголке и начал жевать, лишний раз глаза не поднимая. Почему? Потому что, во-первых, я временно в местных подземных лабиринтах. Чужак. А чужаков не любят. Во-вторых, у меня карма после перевода скособоченная. Не удивлюсь, если каким-нибудь дурацким ветром сюда занесет одного придурка в блестящем костюме. Будет снова в ухо жужжать, карами небесными грозить. И в рыло от души не приложишь. Не на буровой, да.

Подошли ко мне, когда я уже заканчивал и допивал компот. Трое, каждый сам себя шире.

— Мужик, с какого отдела?

Да, сколько бы не изображали в наших реалиях все эти «раз поклон — два притоп», но японский лоск сдирается при любом прикосновении. Особенно, если ты не в поднебесье паришь, а дерьмо за пролетающими орлами совковой лопатой собираешь. Поэтому я поманил пальцем любопытного и не очень громко произнес:

— Из тринадцатого. Только я тебе это — не говорил.

Троица явно из давно работающих. Видно, что выданную одежду не один раз стирали, по фигуре пытались подогнать и бейджики носят с местным шиком — это когда ленточка аккуратно за воротник заправлена и не натирает. А сам пластиковый квадрат вставлен в левый нагрудный карман. Не мешает, не выпадет и не потеряется. Главное же — фиг-вам прочтешь контактные данные персонажа. Что для разного рода залетных проверяющих критично. Потому что кто у нас в ревизионной службе? Узкоглазые. Для которых мы все — на одну широкую пучеглазую рожу. Да — камеры, да — можно любого за жопу взять. Но, сначала надо этого бедолагу найти, предъявить и всячески наказать. Перед этим — запомнив. Что, как сказано выше, не всегда получается с первого раза.

— Это что за тринадцатый? — не догнал наиболее «сообразительный», переминавшийся справа.

— Это когда личное дело из архива подняли и на уголке красным маркером полоску провели. Держат у кадровика на столе и ждут, когда прямое начальство найдет повод.

Загрузил уже двоих. Третий же явно ощущал подвох и даже чуток сместился за спины товарищей. Но голос подал:

— Типа, чтобы премию срезать?

Допив компот, встал. Собрал грязную посуду на поднос и вздохнул:

— Если бы… Премиальные в электронных табличках проставляют. А с полосой — это ждут, когда у клерков руки дойдут характеристику на тебя дописать. Чтобы с «волчьим билетом». Без каких-либо выплат и прочего… Кстати, я вас предупредил, мужики. Меня не просто сверху сослали в подвал. Там сейчас комп шерстят, с бывшими коллегами парни в галстуках беседуют. Если компромат не организуют, сюда пойдут. И будут уже вас трясти, как грушу. Вдруг, я у вас какие-то секреты выведывал? Всех — на карандаш и тоже в кадры докладную.

Не любят у нас чумных. Вдруг — я не вру? Вдруг в самом деле провинился?

Я даже готов поспорить, что мне поверили. Потому что рубашку мою внимательно рассмотрели и галстук. Комбез поверх с тонкой ветровкой от грязи и мусора — это местная униформа. Но рубашки однотонные редко носят. Обычно в клетку предпочитают. И галстук у местных не в почете. Мешает во время активной физической работы. Поэтому «с какого района» развивать не стали, даже пожелали удачи в спину. Я же сгрузил посуду на ползущую резиновую ленту и отбыл вниз. Изображать трудовой порыв.

Насчет полосы на картонной папке и не соврал, скорее всего. Это Лебедеву до сиреневой звезды, кто там в отделе место стажера зря занимает. А вот толстяк Касатонов не успокоится, пока не сожрет. Чем-то моя рожа ему сильно не понравилась. Я даже в туалете, когда руки мыл, себя в зеркало разглядывал. Вроде ничего особенного. Бритый блестящий череп. Глубоко посаженные зеленоватые глаза. Волевой подбородок. Глубокие носогубные складки. Можно злодеев играть, фактура соответствует. Я же вместо этого раз в неделю должен отчет подавать о среднесуточной добыче на четырех скважинных кустах. Идиотизм…

В семь вечера я завершил сизифов труд. Коробки в коридоре перекочевали ближе к грузовым лифтам, выстроились в рядок вдоль стены. Последними громоздились ящики из закуточка. Как я понял — больше половины барахла досталось в наследство от прежнего владельца здания. Какой-то «штыр-мыр-быр-поставка». Новые хозяева взвинтили ценник для возможных арендаторов, заставив людей перебраться поближе к МКАДу и подальше от центра. Единственная гадость, которую смогли устроить бедолаги — это бросили весь накопившийся хлам, не заморачиваясь с его вывозом.

В порыве трудового угара я даже добыл красный широкий скотч и налепил косые кресты на дверях кладовок, которые забиты уже нашим мусором. Чтобы на следующей неделе впопыхах грузчики не вытащили нажитое непосильным трудом. Кстати, если бы монтажом в подвальных помещениях занимались нормальные люди, то замки на кладовках врезали бы электронные, с допуском по карточке. Как на верхних этажах.

Но экономия — она как и разруха, в головах. Поэтому блокираторы стоят на всех дверях одинаковые. И на пульте у Петрова кнопка, которая работает исключительно в двух режимах: «вкл» и «выкыл». В первом случае — можно по всему подвалу шариться и в любую дыру нос совать. Во втором — железные зубы слязгают и ни в одну конуру не прорвешься. Как говорится — вы не офисный организованный планктон, будьте проще. Заодно подвесим все на тебя, как материально ответственного, и станет понятно, чего это старик матом по любому поводу разговаривает, игнорируя любые поклоны и приседания.

Помня добрую рекомендацию, поставил на телегу последнюю и самую легкую коробку, пристроил ее на выходе из закутка, сам в комнату забрался и сел на пол. Умотался я чуток. Вроде и лоб здоровый, но одно дело в спортивном клубе задумчиво килограммовую гантелю крутить «на бицепс-трицепс». И совсем другое вместо стройбата выдавать на гора барахло в еле живых от времени коробках. После того, как первая лопнула в процессе перегрузки, я не поленился и затарился скотчем. Прозрачным, не красным. Вместе с «пистолетом», которым и обматывал все, что в руки попадало. Восемь рулонов в итоге извел, зато больше по полу бумажки