экземпляра перед собой на столе, босс посмотрел на желтые пятна, затем поднял глаза на меня:

— И в чем проблема? Ожидаемое падение добычи. Как и планировалось.

— Первая цифра — добыча. Вторая — износ фильтров и механизмов за месяц. По отдельности вопросов нет. Вместе — цифры не бьются.

Мда. Похоже, руководство заканчивало что-то из разряда «научим управлять любым бизнесом за месяц». В деталях добычи разбирается слабо или вообще не шурупит. Придется разжевывать. Если его вышибут раньше зимы, текущий зам устроится в мягком кресле и начнет меня гнобить в полную силу.

— Вот это — данные с датчиков на конце трубы. Когда мы нефть заливаем уже на завод, для переработки. Или во временные хранилища, которые там стоят. Один департамент выкачал и переправил, второй — принял добытое. А эти цифры — непосредственно с оборудования на скважинных кустах. Расходные материалы. И я вижу, что реально из недр получили по этому кусту в сутки около семи тонн. Почти полторы тонны дебит с одной скважины — очень неплохо. Четыре скважины — значит, цифры близкие к усредненным показателям по всему месторождению. А цифры с датчиков нам дают дебит в пределах пяти с половиной в сутки. Даже если прикинуть плюс-минус, тонна где-то «зависла». Куст — это четыре скважины по стандартам компании. Пять кустов — стандартная единица отчетности. Пять тонн в сутки мимо завода, за месяц набегает уже прилично… Я могу допустить только один вариант без злого умысла. Если где-то на трубопроводе подтекает. Тогда эта самая нефть загаживает тундру рядом с основной ниткой. Но сейчас хорошая погода, экологи постоянно мониторят округу с воздуха. Уже бы выкатили нам дикие штрафы. Поэтому — считаю эту версию несостоятельной.

Пристроив подбородок на ладонь, начальник отдела внимательно слушает. Мне же провести ликбез не трудно. Я подобным раз в полгода регулярно занимался, когда очередная проверка в гости добиралась и начала задавать вопросы «а как вы железной палкой болото ковыряете».

— Куда можно девать эти самые излишки? Если бы местные умники хотели подогнать показатели на других скважинах, то могли бы залить это в локальные бочки. Огромные такие баки на десять тысяч кубов. На всех крупных насосных станциях стоят. Либо — можно в трубе оставить, не выкачивать все на конечной точке. Проблема в том — что эти самые подвисшие хвосты мы наблюдаем с начала года. Я не стал копать прошлогодние отчеты, чтобы не поднимать волну раньше времени.

— Это правильно, — кивнул Лебедев. — Если здесь в самом деле злой умысел, не надо раньше времени шуметь… Значит — где-то эти самые излишки должны быть.

— Скорее всего, их уже перебросили по запасной линии в накопители. Рядом с заводами стоят целые шеренги баков, куда в случае необходимости закачивают нефть. Например, сезонный спад потребления бензина… Дело в том, что у нефтепровода две ветки на концовиках. Одна, основная — это как раз с датчиками у насосов и всем необходимым. И запасная линия на случай профилактики и прочего. С ее насосов данные часто записывают в бумажные журналы. И не факт, что эти цифры попадают в нашу базу по итогам.

Аккуратно сложив отчеты в стопочку, босс уточнил:

— Но ведь на заводе в любом случае видно, сколько именно нефти поступило на переработку и затем отгружено в качестве итогового продукта?

— Взаимозачеты между отделами. Заводчане запросто могут часть излишков прокрутить во внутренней бухгалтерии, а затем продать тот же бензин по местным точкам. По бартеру предоставить наливняки, взаимозачетом им закроют какие-то хвосты. Или вообще через фирму-прокладку контракты оформят, деньги перебросят в нужный банк. Основные цифры не тронули — никто копать на стороне не станет.

Нахмурившись, Лебедев уточнил:

— Кем вы по основной специальности работали, Иванов-сан?

— Маркшейдер. Планирование и контроль всех этапов строительства и эксплуатации скважины. Все подземные работы, с учетом геологических особенностей, были на мне. И потом зачастую обращались с вопросами, если вместо ожидаемого результата получали пшик. Это у арабов просто — пласты горизонтальные, воткнул кучу труб, веером пустил по округе и сиди, качай. У нас зачастую «гребенка». Нашел лужицу, с нее нацедил, ищи следующую.

— Понял.

— И еще, Лебедев-сан. В деталях про то, как именно излишки могут на заводе прокрутить, лучше с Ужоровой-сан уточнять. Она крекингом занималась, все тонкости знает.

Взмахом руки отпустив меня, начальник отдела потянулся к телефону. Скорее всего — я умудрился толкнуть камушек, который запросто породит лавину. Зато отчет сдал вовремя, как и просили. Дальше — уже сами.

* * *

Меня не трогали до пятницы. Честно говоря, я даже не представлял, что там и как в отделе происходило. Потому что с утра в подвал, на обед гордо шествовал в облюбованный угол. После обеда — опять на лифте вниз. Там я матерился вслед за Петровым, всячески загибал ленивых грузчиков и бил по загребущим рукам, которые тянули к нашему барахлу. Вроде бы взрослые люди, но если не стоять за спиной и не рычать — стараются или в угол забиться подремать, или тупо волокут все, что под ногами валяется. Даже из комнат, на которых я собственными руками кроваво-красные кресты лепил.

Идиоты. Хотя, на буровой похоже. Когда людей пытаются нивелировать до уровня безмозглых винтиков, начинают происходить невероятные чудеса. Любую работу лучше делать не в состоянии коматоза. Результаты сильно отличаются.

Кстати, как мне ехидно подметил старый пенек, я приобрел чумовую популярность на минусовых этажах. В смысле — от меня шарахались, как от зачумленного. А вопрос «кто что знает про тринадцатый отдел» стоял в топах локальных корпоративных чатов.

— Иванов-сан?

Безопасник. И не из низового звена. Без обвеса и тактикульных очков на роже. Фамилия на бейдже «Гафаров». Редкость в местных реалиях. Это если дзайбацу окучивает территорию неподалеку от Великого Шелкового Пути, тогда татар, казахов и монгол в управленческом костяке толпа. Здесь же, в Москве, после национальных волнений на рубеже тысячелетий сильно гайки завинтили. Диаспоры разогнали, на их место завезли часть китайцев, породив другую проблему — рост триад в пригородах. Но чтобы кто-то с похожей фамилией мелькал среди ребят «хватать и не пускать» —