удушающе. Самым настоящим для меня спасением явился шоколад. С юных лет меня учила бабушка – в честь которой меня, к слову, и назвали – всему тому, что знала она сама о шоколаде. Начиная с того, как превратить твердые какао-бобы в шелковистую, мягко обволакивающую субстанцию, и заканчивая изучением ингредиентов, смешивая которые можно создавать различные текстуры и вкусы, не только доставляющие наслаждение, но и вызывающие у людей пристрастие.

Именно моей идеей было превратить старую книжную лавку, принадлежавшую еще дедушке и отцу Кристобаля, в шоколадное кафе. Это веяние считалось тогда очень модным, как объяснила я мужу, и могло принести известность нашему кварталу. К тому же за мой горячий шоколад и трюфели люди охотно стали бы платить. В конце концов, «шоколадницы» – chocolaterías – в ту пору были повальным увлечением во Франции, а наш народ всегда так стремился к престижу и высокому статусу Франции!

В итоге Кристобаль мне уступил. Но со временем он сделался куда менее снисходительным…

Тут сзади в шею мне дохнуло теплым воздухом.

И внезапно я потеряла возможность дышать.

Я вскинула руки к горлу, туда, где что-то невыносимо сдавливало шею, и нащупала виток веревки. У меня не было даже воздуха, чтобы закричать.

– Тш-ш, Мария, – прошептал мне в ухо мужской голос, – скоро все закончится.

Кто это? И откуда ему известно мое первое имя? Мои судорожно мечущиеся ладони наткнулись на два мужских кулака, крепко удерживающих веревку. Руки у мужчины были большие, мозолистые. Гораздо крупнее, чем у Кристобаля.

– Кристобаль, на помощь! – попыталась я закричать, но не смогла толком выдать ни звука.

Я чуть повернула голову к напавшему. Тот самый тип – с рубцами от ожогов.

Боль в шее уже стала нестерпимой. Не хватало воздуха, чтобы дышать.

– А ну?! Что здесь такое происходит?!

Я могла поклясться, что это голос Кристобаля. Но, может, мне уже начало мерещиться желаемое?

Тяжесть противника между тем немного сместилась вбок, и мне удалось подсунуть большие пальцы между веревкой и трахеей. Давление на горло стало чуть меньше, но все же не достаточно, чтобы я могла спокойно дышать.

Кто-то приближался к нам по палубе.

Я резко ткнула мужчине в голень каблуком туфли. Веревка ослабла, и я наконец смогла набрать воздуха. Веревка упала на пол. Согнувшись, тяжело дыша и кашляя, я заметила, как за моей спиной дерутся двое мужчин.

Приглядевшись, я различила мужнин коричневый костюм. Очки у него съехали на самый кончик носа, грозя вот-вот упасть. Изогнув руку, Кристобаль крепко обхватил напавшего за шею, но тот стал отчаянно выворачиваться и брыкаться, пока оба не свалились, сцепившись, на палубу.

Как бы ни хотелось мне помочь Кристобалю, я никак не могла прокашляться и отдышаться.

Человек с ожогами первым поднялся на ноги и вытянул засапожный нож. Кристобаль, тоже встав, застыл, напряженно изогнувшись вперед. Я никогда не видела мужа таким. Я даже не думала, что у него хватит духу с кем-то драться. Он был из той породы людей, которые считают, что не им решать вопрос жизни и смерти даже в отношении насекомого – а уж тем более человека.

Напавший резко метнулся с ножом вперед и, попав Кристобалю в руку, рассек на нем пиджак. Кристобаль зажал ладонью рану, и между пальцами сразу засочилась кровь. С диким воплем он скакнул к незнакомцу и, вцепившись, свалил того на пол. Нож вылетел у злодея из руки, но куда упал, я не разглядела.

С саднящей болью в шее я принялась отчаянно искать нож, но единственное, что мне удалось найти – это очки моего мужа.

Наконец из моего горла смог вырваться хриплый крик:

– Кто-нибудь! Помогите!

Но музыка и смех внутри корабля были настолько громкими, что никто не слышал моей мольбы о помощи. Между тем двое мужчин вновь покатились, тузя друг друга, по палубе. Кристобаль уткнулся спиной в кормовое ограждение.

Я огляделась, ища, чем бы ударить напавшего. Недалеко от нас находилась привязанная веревками спасательная шлюпка. Неверными шагами я прошла к ней и взобралась на перила, чтобы дотянуться до весел. Одолев очередной приступ кашля, я схватила обеими руками весло и соскочила с ним обратно на палубу.

Кристобаль теперь стоял у самого края кормы. Когда я увидела его там, рискующего свалиться в бездонную глубь океана, у меня внутри словно что-то опустилось. Напавший на меня тип каким-то образом вновь завладел ножом и теперь стоял напротив моего мужа, изготовившись пырнуть его лезвием. Разделял их сейчас один лишь поручень. Кристобаль резко увернулся от кончика клинка, крепко вцепившись в металлическую поперечину.

Я подняла весло, чтобы ударить незнакомца, но он стоял чересчур близко к Кристобалю, а мне не хотелось попасть по мужу.

– Кристобаль! Давай туда! – указала я на проем в ограждении.

Он быстро глянул на проем, однако не успел и сдвинуться к нему, как незнакомец вонзил нож ему в живот.

– Нет!!! – завопила я, что есть мочи приложив этого сукиного сына веслом по голове.

Потеряв сознание, тот перегнулся через перила и головой вниз ухнул в воду. Кристобаль прихватил двумя руками глубоко ушедшую ему в живот рукоять. Глаза у него так расширились, что я едва узнавала это знакомое до каждой черточки лицо, теперь охваченное предсмертной агонией и страхом.

– Кристобаль! – метнулась я к мужу, протягивая руку. Но в этот момент в борт ударила сильная волна, отчего Кристобаль потерял равновесие и опрокинулся в море, вслед за своим убийцей.

Я испустила такой пронзительный и исступленный крик, что мне показалось, в горле у меня порвались голосовые связки. Должно быть, еще очень долгое время я буду не способна разговаривать без боли.

Глава 3

Река Гуаяс

Апрель 1920 года

Наш утренний водный путь в Винсес оставил в моей памяти две вещи. Первое – это настоящая какофония птичьих криков. Птицы суетливо летали над нашими головами, как будто мы вторглись в те земли, где правят исключительно животные, и наше присутствие им пришлось не по душе. А второе – сколь неустойчивым и вертлявым было каноэ, в котором мы ехали вверх по Рио-Гуаяс.

Ни отцовский адвокат, ни юноша, работавший сейчас веслом, естественно, даже не попытались мне помочь, когда мы садились в лодку. За долгие годы я привыкла воспринимать мужскую галантность как должное. Мне никогда и в голову не приходило, насколько я полагалась на мужское плечо в самой, казалось бы, обыденной жизни. Как Кристобаль всегда спешил открыть для меня любую дверь, перед которой мне случалось оказаться. Как откупоривал бутылки с вином, как