– Подготовка к сбору десятин тоже на вас. Нужные бумаги там. Справитесь?

– Почту за честь, сэр, почту за честь, – закивал Джессоп и умиленно посмотрел на Агнесс. – Смею ли я надеяться, что после вашего отъезда мисс Тревельян уделит мне свое драгоценное время, дабы выбрать вместе со мной гимны для воскресной школы…

– Нет!!!

Оба мужчины вздрогнули.

– То есть просто нет, – уже спокойнее сказала Агнесс. – Мисс Тревельян тоже едет в Лондон.

В пасторате Джеймс Линден сразу же удалился к себе в кабинет, коротать время в обществе каменных горгулий. К таким приступам угрюмости Агнесс уже притерпелась. Хотя мог бы и объяснить, на чем они будут добираться в Лондон. Очевидно, что не на поезде. Мистер Линден не жаловал любые металлические конструкции, изрыгающие пар, если они крупнее закипающего чайника.

Да и сама Агнесс ненавидела поезда. С лета их возненавидела, со Дня Иоанна Крестителя, с того самого мига, как мистер Хант обрушил на Ронана железнодорожный костыль.

…Но как же он кричал, когда на его плече сомкнулись желтые клыки. Уже и кровь пошла горлом, а он все кричал и не унимался…

Нет! Это был лишь дурной сон, бесформенный, ускользающий, зыбкий, как волны, что слизали с песка следы ног Ронана и отпечатки ластов его матери.

…и кровь его отца…

Сон, просто сон. А когда она очнулась от морока, никого уже не было рядом – ни Ронана, пусть даже его поцелуи горели на ее губах, ни Мэри, обретшей наконец свою шкуру, ни переменчивой леди Мелфорд. Никого из ее друзей, истинных и ложных. Они ушли, как уходят призраки, стоит лишь разорвать цепь, что удерживает их на земле.

«Я медиум. Такова моя награда».

Только Джеймс остался с ней. Замкнул ее в магический круг, и никто не осмелился бросить в нее камень. А если бы и посмел, камень отскочил бы от незримой стены, и комки грязи сползли бы по ней, не замарав Агнесс. Рядом с Джеймсом она почувствовала себя счастливой. Ни строгость, ни наставления не помогли бы ему совладать с ней, но милосердие покорило ее. Отдавать ему долг – по улыбке, по чашке горячего чая, по заботливому слову – стало смыслом ее жизни.

Стряхнув с себя раздумья, Агнесс поспешила на задний двор. Что за сомнения? Конечно, они поедут в карете. Не в почтовой – столько миль трястись в тесном коробе! – а в своей собственной, которую еще предстояло подготовить к долгому путешествию. В конюшне она растолкала Диггори, прикорнувшего на коробе с овсом, велела ему смазать колеса дегтем и задать лошадям вдоволь корма. Им предстоит потрудиться. Жаль, нельзя будет взять с собой Келпи, белоснежную кобылу Джеймса, но она не пристяжная. Ничего, и Келпи дождется хозяина. Планы Джеймса задержаться в Лондоне до конца декабря показались ей преувеличением. Устроит Чарльзу разнос, а потом они втроем вернутся в Линден-эбби. На всякий случай Агнесс приказала Сьюзан, старшей горничной, подготовить гостевую комнату, сама же отправилась на кухню – позаботиться о провизии.

Выслушав пожелания мисс Агнесс и узнав, что за этим стоит, миссис Крэгмор вздохнула. Заколыхались оборки ее чепца, широкие, как капустные листья.

– Это хозяин велел наготовить яств на три голодных года вперед? – уточнила старуха, полируя куском фланели серебряные ножи. – Совсем он, что ли, ополоумел?

– Нет, так решила я сама. Неужели я прошу столь уж многого?

– Холодная баранья лопатка, пирожки с фаршем, яблочный рулет, лимонные тарталетки, сухофрукты…

Перечисляя, экономка откладывала в сторону по ножу, с тем чтобы наглядно явить госпоже эпический размах ее запросов. Горка серебра все высилась.

– …и ветчина в горшочках. Ветчина-то вам на что сдалась?

– Мы сделаем из нее сэндвичи. Сами знаете, что на постоялых дворах еда омерзительная. Лучше захватить все домашнее, чем глодать крысу на вертеле.

– Так-то оно так, – миссис Крэгмор осклабилась редкими зубами. – А хотела б я посмотреть, как Джейми все это на себя навьючит. Но, может, для вас расстарается. Будет вам ветчина, мисс Агнесс, только чур разбудите меня, как соберетесь в дорожку. Хотела б я на это посмотреть!

При всем уважении к экономке, мисс Тревельян не могла не отметить, что годы помутили ее рассудок и притупили почтительность, раз уж на ум ей пришла идея столь нелепая.

– Все припасы в карету погрузит Диггори, – чуть не по слогам объяснила ей Агнесс. – Как будто джентльмен станет таскать корзины!

Но миссис Крэгмор трясло от дряблого старческого смеха.

– Разбудите, мисс Агнесс, окажите милость. Ой, умора будет, как Джейми увидит ветчину!

Опускаться до прений с прислугой было ниже ее достоинства, и Агнесс удалилась из кухни, как только экономка, кряхтя, сняла с крюка холодный окорок и стала его нарезать. Это сражение барышня выиграла!

В ночь перед отъездом она почти не спала. Волновалась из-за Чарльза, который по юношеской неопытности попал в беду, и раздумывала о том, какую кару для него измыслит дядюшка. Но разве могла ее хилая фантазия тягаться с его мрачной изобретательностью? Быть может, он заставит племянника наизусть выучить Второзаконие? Защемив ему пальцы в особые колодки, чтоб не убежал? На этом ее воображение замирало и растекалось слезами жалости, но Джеймс, конечно, додумается до чего-нибудь пострашнее.

В мыслях Агнесс уже представляла, как утешает кузена, гладит по понурой голове, объясняет, что жизнь продолжается даже после изгнания. Ведь и сама она стояла над пропастью, в которой тлели угли позора, и лишь чудом туда не упала. Чарльзу повезло меньше. Бедный мальчик! Испугавшись своего проступка, он вынужден прятаться, как беглый каторжник. Даже в лондонский дом Линденов не отважился прийти.

Агнесс давно уже интересовалась своим кузеном, которого, к слову, не видела даже на портрете. Как объяснял Джеймс, мальчик был таким непоседой, что художники не успевали сделать с него хотя бы набросок. Но кое-какое мнение Агнесс о нем составила. В кабинете Джеймса висел портрет его родителей. Уильям Линден, дородный джентльмен в охотничьем костюме, опирается на ружье и смотрит куда-то в сторону, словно ожидая, когда ему составит компанию младший брат. Подле него леди Шарлотта, похожая на сахарную голову из-за голубого платья, прихваченного поясом под самой грудью и резко расширяющегося книзу. Выражение лица у леди Шарлотты встревоженное, правая рука беспомощно сжимает левое запястье. Миссис Крэгмор обмолвилась, что после того, как братья пригласили ее на охоту, бедняжка засыпала, обложившись крестами. Раз и навсегда уверившись, что попала в дьявольский вертеп, она даже смерть встретила с изрядной долей облегчения.

Если Чарльз хоть чем-то похож на родителей, он окажется добродушным увальнем с каштановыми завитками, которые липнут к его потным, раскрасневшимся щекам, когда он играет в крикет. Служанки хором называли молодого хозяина красавчиком, но их мнению Агнесс не доверяла. Посмели бы они сказать что-то иное о будущем владельце поместья!