Дверь позади него оставалась открытой. Он мог уйти. Послать за Пестующим. Порадоваться тому, что ему впервые за долгие, очень долгие годы досталось такое легкое задание. Но он задержался, заинтригованный тем, что в нем вдруг, чего не случалось веками, пробудился интерес к Спящей.

— Ладно. — Он потер рукой челюсть. — Попытайся представить себе место, куда бы тебе хотелось попасть, и перенеси нас туда.

— Закрой, пожалуйста, дверь.

Он услышал ее удаляющиеся шаги.

Эйдан подумал, что запираться здесь с ней было бы не слишком мудро, и спросил:

— А нельзя оставить ее открытой?

— Нельзя. Если ты не закроешь дверь, они нагрянут.

— Кто нагрянет?

— Тени.

Эйдан стоял молча, осмысливая тот факт, что эта особа воспринимает Кошмары как отдельные сущности.

— Я могу убить их для тебя, — предложил он.

— Я ненавижу насилие, ты должен это знать.

— Да, знаю. Это одна из причин, побудивших тебя стать ветеринаром.

Лисса фыркнула:

— Ага, вспомнила, почему я выставила вашу братию. Больно уж вы любите совать нос в чужие дела.

— Но меня ты впустила довольно быстро, — заметил Эйдан, поворачиваясь, чтобы закрыть дверь.

— Мне понравился твой голос. Акцент вроде бы ирландский. Откуда ты такой?

— А откуда ты хочешь, чтобы я был?

— Да все равно. — Послышались удаляющиеся шаги. — Покажись. А то больше не стану с тобой разговаривать.

Эйдан мягко рассмеялся, восхищаясь при этом ее самообладанием. Она не поддавалась страху, хотя находиться одной в непроглядном мраке наверняка было ужасно.

— Знаешь, в чем твоя проблема, Лисса Бэйтс?

— В том, что ты и твои приятели за мной шпионят?

— В том, что ты не умеешь по-настоящему спать. Не знаешь, как это делается. Не осознаешь бесконечных возможностей своего сознания: куда ты можешь отправиться, чем можешь заняться, с кем можешь иметь дело. Уйма возможностей, а ты ни одну из них не используешь.

— Ты правда вообразил, будто мне нравится торчать в этой темноте? Я предпочла бы прямо сейчас оказаться на Карибах, поваляться на песочке с крутым парнем.

Дверь, громыхнув, затворилась, и он тяжело вздохнул, поскольку понятия не имел, что теперь делать… Пестование, Целение, все эти мягкие способы… Ну не был он в них силен.

— А крутой парень, он какой? — поинтересовался Эйдан.

Заняться сексом — вот это было вполне в его духе. И более того, впервые за долгое время он ждал такой возможности. Что-то в ее манере говорить определенно цепляло.

— Ой да откуда я знаю. — Ее голос обрел более четкую локализацию. — Ну, высокий, смуглый, симпатичный. Разве не о таком мечтают все женщины?

— Ну, не все.

Он двинулся к ней, просвечивая ее память в поисках примеров того, кто, по ее мнению, выглядел круто.

— Судя по тону, ты это знаешь.

Он пожал плечами и лишь потом вспомнил, что она этого не видит.

— Ну, у меня есть некоторый опыт. Ты не умолкай, чтобы я смог к тебе подойти.

— А на кой черт? Почему мы не можем говорить как сейчас?

— Потому что… — Эйдан повернул налево. — Ну, мне лучше не повышать голос.

— А голосок у тебя сладкий.

До сих пор никто не называл его голос сладким. От этого комплимента его член дернулся. Черт возьми, а ведь хренова штуковина, пожалуй, едва ли доходила до такого без физического воздействия. Ну а уж без визуальной стимуляции ничего подобного точно не бывало.

— Мне твой голос тоже нравится. Судя по нему, ты очень хороша.

Сканируя ее сознание, он увидел, что она и впрямь привлекательная, но изможденная, исхудалая, с покрасневшими глазами.

— Ну, стало быть, нам и вправду лучше обходиться без света, — произнесла она, и в ее голосе послышалась печаль.

Обычно в подобных случаях Эйдан предпочитал поскорее убраться. Он привык иметь дело с яростью и похотью, а заботиться по-настоящему о чьей-либо участи было не для него. Даже о своей собственной.

— У нас есть те, кто способен тебе помочь, — мягко произнес он.

— Это кто? Уж не тот ли малый, который норовил вломиться прошлой ночью, имитируя голос моего бывшего дружка, с которым мы давно разбежались?

Эйдан моргнул.

— Не лучший выбор. Но когда оказываешься перед подобной дверью, еще и не на такое пойдешь.

Она рассмеялась, и этот горловой звук оказался вовсе не похожим на то, что он ожидал услышать. Резонирующий, полный энергии, он принадлежал той женщине, которой она была до того, как нечто, что бы то ни было, испортило всю ее жизнь.

— А в другую ночь кто-то говорил голосом моей матери.

Он присел рядом с ней на корточки:

— Так ведь это чтобы тебе было комфортнее. Неплохой выбор, учитывая, насколько вы с ней близки.

— Я не нуждаюсь в комфорте, Эйдан, — заявила она, зевая.

Его ноздри заполнил жаркий цветочный аромат, и он, желая вдохнуть его еще глубже, сел и скрестил ноги.

— А в чем ты нуждаешься, Лисса? Чего хочешь?

— Спать. — В ее нежном голосе слышалась усталость. — Господи, мне всего только и хочется, что выспаться и отдохнуть. Моя мама слишком много говорит, что явно не способствует хорошему сну. А ваши ребята без конца барабанят в эту чертову дверь. Я и тебя-то впустила главным образом для того, чтобы прекратить этот стук.

— Иди сюда, — прошептал он, потянувшись во тьму и найдя ее теплое, мягкое тело.

Когда она свернулась, прижавшись к его груди, он сотворил позади себя стену и прислонился к ней спиной, вытянув длинные ноги вперед и привлекая Лиссу еще ближе.

— Мне нравится, — выдохнула она, и ее жаркое дыхание через вырез туники обдало его грудь. Она почти ничего не весила, но оказалась полногрудой — открытие, которое и порадовало, и удивило. — Ну и из-за твоего голоса тоже.

— Ты о чем?

— Да о том, почему я тебя впустила.

— А… — Он стал гладить ее по спине, успокаивая, нашептывая заверения, не имевшие для него смысла, но звучавшие хорошо.

— Ты такой твердый, даже прижиматься жестко, — пробормотала она, обвивая руками его талию. — Чем ты, черт возьми, занимаешься?

Зарывшись лицом в ее волосы, Эйдан вобрал в себя ее запах. Свежий и сладкий. Невинный. Тогда как эта женщина всю жизнь выхаживала зверюшек, он целую вечность сражался и убивал.

— Заставляю плохих парней держаться подальше.

— Звучит круто.

Эйдан промолчал. Желание утешить ее было почти непреодолимым, но в отличие от того, что пробуждали в нем другие женщины, он не испытывал стремления овладеть ее телом. Ему просто хотелось держать ее в объятиях, черпая удовольствие во внимании и заботе. Она посвятила свою жизнь исцелению, и он на какой-то миг вдруг ощутил желание быть исцеленным. И тут же безжалостно его подавил.