— Если это и есть твой сюрприз, я лучше останусь дома.

— Брось, давненько мы не практиковались в вождении. У тебя уже неплохо получается.

— Да, днём. — Я обеспокоенно глянула в ту сторону, где солнце таяло за линией горизонта. — А на дворе почти ночь.

— Не ты ли жаловалась, что знаешь Фоксдейл, как свои пять пальцев? Садись, мы уже опаздываем.

— Нечестно использовать мои аргументы против меня. Тем более, что в моём случае они не сработали. Вы ведь так и не отпустили меня в ту поездку. — Ворчала я, застегивая ремень безопасности.

Сдержанность — не самая выдающаяся моя черта. Терпеть не могу сюрпризы.

— Надеюсь, твой сюрприз того стоит.

Отец умело поддерживал интригу. О следующем повороте он предупреждал лишь на подъезде к нему, и я едва успевала вывернуть руль. Совсем скоро город остался позади. Ровный асфальт сменился рваным грунтом. Вдоль дороги тянулась густая, темная роща. И лишь когда впереди замигали подсвеченные указатели, я поняла, где нахожусь.

Мы приблизились к запретной зоне Фоксдейла. Когда-то в этом квартале обосновались коренные жители города. Теперь в проржавевших трейлерах, в нищете и полнейшей изоляции существовали их потомки, в народе прозванные «отстраненными».

Трагичная история преподносилась учителями, как гений неизбежной индустриализации, акт победы прогресса над невежеством и глупостью. В ходе множества междоусобиц и притеснений город заняли новаторы, превратившие настоящий зеленый уголок в рассадник однотипных улиц и построек.

Воинственному меньшинству выделили территорию, соразмерную с габаритами одной деревушки. И в качестве показательной мести отрезали им любые пути сообщения с городом. «Отстраненным» запрещалось посещать общественные заведения. В случае экстренной необходимости их мог осмотреть врач. Но вряд ли они пользовались этим правом.

Местные тесно слились с природой. Не высовывали носа из чащи, а нам запрещалось даже близко приближаться к тропе, уже затерявшейся среди зарослей. Годами никто не сталкивался с отстраненными, а всё неизвестное всегда порождает страшилки и выдумки недалеких умов. Типа того, что они промышляют людоедством и проводят старообрядческие церемонии с жертвоприношениями и кровопусканием. Глупости, но желания проверять не возникало.

— Припаркуйся здесь. — Папа махнул рукой в сторону съезда с дороги. Может, там и была лужайка, но даже в свете фар я не могла её различить.

— Где?

— Здесь есть небольшая лужайка.

— Здесь? — Я чувствовала себя китайским болванчиком, сбитым с толку.

Отец вздохнул.

— Ну да.

— В темноте?

— Горят фары.

— Ты шутишь?

— Нисколько. Ты справишься.

И не дожидаясь моего ответа, папа растворился в вечерней мгле.

Глава 4

«Лужайкой» оказался небольшой квадрат с примятой травой. Я постаралась повторить контур предыдущих шин. Мистер Дейв — мой инструктор при виде такого добился бы официального, судебного запрета на контакт с машиной.

— Так, теперь я совсем ничего не понимаю. Зачем мы здесь?

— Хочу тебя кое с кем познакомить.

Словно по команде из вечерней мглы выступили четверо. Фары осветили их лица. Двое — брюнеты средних лет, рослые, крепко сложенные стояли впереди. Сразу за ними стоял пожилой мужчина. Седые волосы собраны в косу на затылке, сухое, морщинистое лицо расслабленно и даже выражает радушие. Рядом с ним в нетерпении подпрыгивал совсем юный мальчишка. Рыжеволосый, веснушчатый, с округлым лицом и курносым носом. Все, как один в длинных, клетчатых рубашках, джинсах или тренировочных брюках. Я рефлекторно отступила на шаг. Но отец, к моему величайшему изумлению, доброжелательно раскинул руки. Седой мужчина выступил ему навстречу.

— Томас, как я рад. Мы тебя уже заждались.

— Пришлось задержаться… семейные дела.

Они пожали руки, а я придерживала своими отвисшую челюсть. Мы в самом сердце оживших легенд. В поселении «отстраненных». Ночью. И в тайне от матери.

Старик протянул руку и мне.

— А вы, стало быть, Амелия. Твой отец много о тебе рассказывал.

Интересно, когда это он успел. Я постаралась передать всё свое удивление во взгляде.

— Э-э, спасибо. — Я едва коснулась потрескавшихся пальцев.

— Пойдемте скорее, ужин почти готов. И, Томас, не поверишь, что смогла урвать Шелби. Ты будешь в восторге. Ной, Мэттью, помогите гостям с вещами.

Грозные охранники без слов направились к багажнику. Отец указал на нужные коробки.

— Постарался собрать всё, о чем вы просили. В белых коробках лекарства, в красных одежда и обувь, в зеленой консервы, а в синей скоропортящиеся продукты. И вот ещё. — Он выудил из кармана шоколадный батончик и перебросил его мальчику. — С орехами, как ты любишь.

Ребенок расплылся в беззубой улыбке.

Коробки были выгружены. Ной и Мэттью поделили их между собой. Оба, казалось, совсем не чувствовали немалого веса. Мальчик убежал первым, старик поспешил за ним. Я, как вкопанная, наблюдала за тем, как непринужденно отец препирается с местными, пытаясь помочь им с ношей. Лица тех двоих больше не выражали угрозы. Втроем они притворно боролись, пихались локтями и смеялись. Прямо как дети на детской площадке. Словно они были лучшими друзьями.

Брюнеты ушли вперед, а я уличила удобный момент.

— Пап, что происходит? — Я перешла на шёпот. — Что мы здесь делаем?

— Просто привезли помощь.

— И часто ты это делаешь?

— Время от времени.

— Мама этого точно не одобрит.

— Именно поэтому её здесь нет. А ты обещала сохранить мой секрет.

— Это уже не секрет. — Зашипела я. — Это настоящая двойная жизнь. Чего ещё мы не знаем? Здесь припрятан секретный бункер, а ты работаешь на правительство?

— Это обычный пикник. Пожалуйста, не паникуй. Ну или хотя бы не делай этого так открыто.

Мы шли по извилистой тропе. Периодически она терялась в зарослях, и нам приходилось бороться с разбушевавшейся растительностью. Перешагивая очередной ядовитый куст, я прикидывала, что увижу впереди. В голову лезли страшные мысли. Дикие люди, пыточные камеры, кровь. Глупо, я знаю. Тем более, что провожатые выглядели вполне обычно. Но поздний вечер, луч двух фонарей и густой лес не наталкивал на мысли о милой, тайной деревушке.

Деревья расступились, и мы вышли на открытое пространство. Круглая поляна, ограниченная живым, зеленым забором. В центре ярко горел костер, вокруг которого были разброшены обструганные бревна. Ноя и Мэттью тут же обступила возбужденная толпа. Дети, подростки, взрослые наперебой кричали, хватали коробки и вытряхивали содержимое. Папа присоединился к ним, а я, оглушенная осталась в стороне наблюдать за всеобщим ликованием.

Пользуясь случаем, я хорошенько огляделась. По шкале от «не выберемся живыми» до «сказочной деревушки из мира Диснея» это поселение уверенно держалось где-то посередине. Оживали истории и рассказы. Старые трейлеры, нищета и запущенность.

Но было здесь и нечто другое. То, с какой радостью эти люди встречали моего отца. Как они рассаживались у костра, очень